Ричер подошел поближе и шагнул в полосу света, падающего из окна кухни соседского дома.
– Ты, – с трудом выговорил мужчина.
– Я, – подтвердил Ричер.
– Мы же вышвырнули тебя из города.
– У вас не вышло.
– Ты не должен здесь находиться.
– Мы можем обсудить это подробнее, если хочешь. Прямо сейчас. И здесь.
Мужчина покачал головой.
– Меня тошнит. Это нечестно.
– Это было бы нечестно, даже если бы ты был здоров, – ответил Ричер.
Мужчина пожал плечами.
– Как скажешь, – пробормотал он. – Я иду в дом.
– Как твой дружок? Тот, что с челюстью?
– Ты сильно ему врезал.
– Зубы в порядке?
– А тебе какое дело?
– Это вопрос калибровки, – сказал Ричер. – Настоящее искусство – делать только то, что необходимо, не больше и не меньше.
– Ну, у него отвратительные зубы. Как и у всех нас.
– Очень плохо, – заметил Ричер.
– Меня тошнит, – повторил мужчина. – Я ухожу в дом. Я тебя не видел, ладно?
– Плохая еда?
Мужчина помолчал, а потом кивнул:
– Наверное, съел что-то плохое.
Он повернулся спиной к Ричеру и медленно направился к дому, спотыкаясь и придерживая ремень одной рукой, как будто брюки были ему слишком велики. Ричер проследил за ним взглядом и зашагал назад, в темноту.
Он прошел пятьдесят ярдов на юг и пятьдесят на восток от того места, где находился перед этим, на случай если помощник шерифа передумает и решит, что он все-таки что-то видел. Ричер хотел оказаться подальше от его дома, если копы станут обшаривать задний двор. И вне пределов досягаемости фонариков, если они отправятся за ним в погоню.
Но копы так и не появились. Очевидно, его собеседник не позвонил в полицию. Ричер прождал почти полчаса. Далеко на западе в небе снова послышался шум двигателя, который напряженно набирал обороты, поднимаясь в воздух. Маленький самолетик еще раз взлетел с земли. Семь часов вечера. Затем шум стих, небо стало чернильно-черным, а дома надежно закрылись на ночь. Набежали тучи и спрятали луну и звезды. Если не считать света за задернутыми шторами, мир погрузился в густой мрак. Температура воздуха резко упала – наступила ночь, какой она бывает на открытых пространствах.
День выдался долгим.
Ричер встал, расстегнул ворот рубашки и зашагал на восток, в сторону Хоупа. Он шел так, что освещенные дома оставались слева, а когда они исчезли, свернул в темноте налево и пошел в ту сторону, где, насколько он помнил, должны были находиться магазин одежды, заправка, заброшенный мотель и пустырь, на котором собирались что-то построить. Затем он снова сдвинулся левее и попытался рассмотреть линию дороги. Он знал, что она должна там быть, но никак не мог ее разглядеть. Тогда Ричер направился туда, где она, по его представлениям, находилась, подошел к ней настолько близко, насколько смог решиться, и в конце концов увидел в ночном сумраке темную полосу. Неразличимую, но отличавшуюся от равнины, заросшей кустарником. Ричер определил свое положение относительно нее, запомнил, где она проходит, отошел на безопасные десять ярдов и двинулся дальше вперед. Идти в темноте было трудно. Он постоянно налетал на кусты и держал руки вытянутыми перед собой, чтобы не наткнуться на валуны. Дважды он спотыкался о булыжники размером с футбольный мяч и падал. Дважды поднимался, отряхивал грязь и шел дальше.