Это было подло, очень подло – лишить меня права голоса. Но, поразмыслив, я пришла к выводу, что кулаками делу не поможешь. Самое глупое – драться с колдуном, который ещё не понятно что с тобой может сотворить. Вспомнились детские сказочки про прекрасных Василис, которых ревнивый Кощей Бессмертный превращал в лягушек. Не хватало ещё застрять в чужом мире лягушкой. Я точно вряд ли дождусь прекрасного принца, чтобы он расколдовал меня поцелуем.
Потому мне только и оставалось, что плестись за Спящим красавцем и уныло прислушиваться, как он расспрашивал Стефана о том, что происходит в Швабене.
- Мы совсем недавно в вашем королевстве, - заливался колдун соловьем, - у Крюмеля здесь дальние родственники, решили проведать по случаю. А так мы сюда не собирались, хотели посетить южные земли. Говорят там самые искусные колдуны – вот у кого бы поучиться! А кто тут сейчас при власти?
- Король Эдмунд, - с готовностью рассказал Стефан.
- Он ведь из династии Эдвардинов? – подкинул очередной вопрос фон Розен.
- Праправнук Эдварда Великого, - подтвердил староста, усаживая свою крысу на плечо. – Король Эдмунд у власти уже пятнадцать лет.
Я заметила, как Спящий красавец судорожно оттянул ворот рубашки, будто он его душил.
- Что-то я подзабыл… - голос колдуна дрогнул, - сколько Эдвардины уже при власти?
- Уже сто десять лет, - Стефан протянул крысе корочку хлеба, и не заметил, как переменился в лице Спящий красавец.
Он оглянулся на меня через плечо, и глаза у колдуна-насмешника были почти испуганные.
Или мне показалось?
Я сморгнула, а он уже отвернулся, и Стефан уже расспрашивал его, где он обучался магии.
- Обучался? – пробормотал фон Розен. – Да я умею это с детства. Это врожденное.
- Врожденное… – зачарованно повторил Стефан, да и другие студенты смотрели на колдуна во все глаза.
Мы остановились на лужайке, рядом со звонким ручейком, и студенты быстро развели костер и постелили плащи, чтобы Помбрик мог отдохнуть и прийти в себя после чудесного спасения.
- Наверное, своё искусство вы совершенствовали за границей? – вежливо спросил фон Розена один из парней – тощий, рыжий, с оттопыренными ушами.
Он угостил нас, подав толстые ломти ржаного хлеба, на которые были положены такие же толстые ломти жирного желтого сыра. Прежде я сто раз подумала бы, чем есть такую калорийную пищу, но тут, после волнительной ночи и пробежки по свежему воздуху, варварский бутерброд зашёл на «ура». Я уплетала хлеб и сыр за обе щеки и с неодобрением слушала, как хвастается господин Брайер, к которому уже вернулась прежняя самоуверенность.