Тут то меня и отпустило.
Весь страх и растерянность как рукой сняло.
Охрана обыскала меня внизу, чтобы я отца своего не убил. Мало
ли, что у меня в голове? Да и сам он пропустил меня внутрь только
для того, чтобы обозначить границы и показать мне еще раз кто я и
где мое место.
Когда же он добавил:
- Надо было внимательнее читать то, что твоя мать подписала.
Меня совершенно отпустило. Отпустило, и я заговорил. Не знаю,
чем я это сделал, но я начал рассказывать. Расказывать о том, что я
планирую. Что мне для этого нужно и что для меня очень важна
Алиса.
- Влюбился. - заметил тогда он, а я впервые по честному
попытался признаться сам себе.
Знакомы то мы давно, да только я… Рисовал сердечки в своем
дневнике, бегал по подработкам, а сам себе признаться и произнести
это не мог.
Я рассказал ему все, и внезапно оказался… оказался…
Довольным?
Нет. Не то слово.
Удовлетворенным?
Тоже не так.
Сытым?
Да. Я почувствовал себя морально сытым.
Сытым от того, что видел и, как мне показалось, понимал того,
кто сидел передо мной.
Ну, а он…
Он начал угрожать.
По началу аккуратно, словно боялся спугнуть, вуалируя все семьей
и четкими механизмами, но это было всего лишь начало.
Затем он перешел для меня к прямым угрозам, пообещав мне при
малейших проблемах с моим происхождением, упрятать мать за решетку,
а если до меня не дойдет, то и публично казнить.
Не то, чтобы я не поверил его угрозам, просто слова про мою маму
меня действительно зацепили.
Я все прекрасно понял.
И кто я для него как личность.
И кто я для его рода.
И его отношение к ошибке, допущенной в молодости.
Знаете, что не отнять у моего отца? Единственное, что мне в нем
понравилось?
Он умеет заканчивать разговор. Заканчивать так, чтобы можно было
поставить точку. Жирную. Наглядную. Такую, после которой никакие
слова уже не будут иметь значения.
***
Фирс с хмурым выражением лица подошел к воротам и взглянул на
охранника, что тут же вышел из каморки.
- Вы к кому? - спросил он, оглядывая парня с ног до головы.
- Я к Вешкину, - ответил тот, и добавил: - Евгению
Михайловичу.
Здоровенный дядька, с лысой головой недовольно засопел, но все
же потянулся к рации, куда что-то невнятно проворчал. Ожидая
ответа, он хмурясь спросил:
- Вам назначено?
- Нет, - качнул головой парень, тут же растеряв свой пыл и
раздражение, наконец поняв что он делает. Быстро сориентировавшись,
он добавил: - Я его сын.