Я проснулся, задыхаясь от страха, а
сломанная лодыжка нестерпимо ныла, будто я в самом деле только что
бегал.
Кошмар повторялся, и с каждым разом
всё становилось хуже. Хуже – не только во сне, но и в жизни.
Мне одиннадцать – и родители принесли
в дом щенка, которого назвали Вольтом. Через четыре месяца на
прогулке его сбила машина, и он умер у меня на руках. Ночью – новый
кошмар про замок.
Мне тринадцать – меня избили за
школой, за отказ «дать позвонить» с мобильника, подаренного на день
рождения. Мобильник, разумеется, отобрали, и я знал, что на новый у
родителей денег не было. Никого из уродов не нашли. Ночью –
замок.
Мне пятнадцать – в нашем доме
взорвался газ, и хотя никто не погиб, пришлось срочно переезжать в
гораздо худший район. Семнадцать – меня бросила Лена, а точнее
просто исчезла, растворилась в воздухе, словно и не было полутора
лет, которые мы встречались. Я чуть не сошёл с ума, пытаясь ей
найти, в конце концов добившись ответа от отдалённых знакомых, что
она уехала из страны. Восемнадцать – лучший друг вместе с семьёй
погиб в автокатастрофе.
Замок приходил во сне каждый раз,
превратившись в навязчивую идею, жуткий символ беды. Дорога в
тронный зал в новых снах становилась всё более мрачной, но от неё
нельзя было отвертеться. Пространство в самом зале искажалось, то
сжимаясь вокруг меня, то расширяясь до горизонта, колонны нависали
надо мной безмолвными тенями, окна казались пустыми глазницами
мёртвого великана. Ужас накатывал волнами даже до появления
призрака, а она лишь завершала работу, начатую этим проклятым
местом. Я знал, что по легендам баньши воют, предвещая чью-то
смерть, но её вой стал скорее панихидой по моей разваливающейся
судьбе.
Девятнадцать – заболела мама. Анализы
выявили очень редкую генетическую дрянь со сложно произносимым
названием, не столь страшную на первый взгляд, но заставляющую
врачей удивлённо переглядываться. Через полгода маме уже было
тяжело ходить, через год – она не могла даже встать с постели. И
без того небольшой запас денег «на чёрный день» кончился очень
быстро, отец залез в долги. Затем залез ещё глубже. Что оставалось
делать? Только продать квартиру – и в итоге так и случилось. Мы
боролись два года, мы перепробовали всё, включая очень дорогое
лечение в Германии. Возможно, если бы не грёбаная третья
пандемия…