Родные стены, родные старые хрычи. Я бы прослезилась от избытка
чувств, но нас не поили почти декаду, и выдавить даже одну слезинку
— просто небывалый подвиг.
Лучше иллюзия, лучше так, чем пялиться на то, что осталось в
соседней камере от сира Фейу. Пытки, кровь, грязь. Человеческое
существо в эгоизме своем считает, что никогда не сможет привыкнуть
к такому, но это всё чушь. Все привыкают. Всегда привыкают.
Последний оплот проигранной победы. Армия Фейу и Тиров, долбаные
высокомерные идиоты, положившие на алтарь своего величия последние
четыре дивизии.
Четыре, мать их, дивизии. А всё почему? Потому что идиоты.
Мы — идиоты. Последние идиоты войны, проигранной задолго до ее
начала. Заложники и пешки. Старое никчемное уставшее воевать
мясо.
Запах вереска стал сильнее. Я зажмурилась в попытке удержать
иллюзию. Что мне вкололи? Или подмешали вчера в еду? Нет, нас давно
не кормили. Действительно, зачем кормить сброд перед казнью. Так мы
все сдохнем через несколько дней и никакой показательной порки,
никаких знамен и сожженных штандартов, никакой вони. Бескровная
победа. Кажется, это главный девиз его нового, мать его,
величества, да сдохни он в веках и неназываем в роду будет.
— Виртас, делай что хочешь и как хочешь, но послезавтра юная
сира Блау должна приветствовать гостей Рода, и если этого не будет…
— холодно протянул дядя. Скрип сапогов, щелчок хлыста, и звук
хлопнувшей двери ознаменовал уход моего дражайшего
родственника.
Юная сира Блау. Точнее, последняя из всех Блау. Последняя
выжившая. Самая бесполезная. Я до сих пор не понимаю, почему в этой
войне выжила я, а не Данд, не брат, не дядя, в конце концов. Почему
я. Самая бесполезная из всего Рода Блау. Глаза защипало, и соленые
слезы своевольно покатились дорожками, щекоча шею.
— Мисси… — осторожный голос Нэнс доносился справа.
— Нэнс, госпожа под исцеляющим, она тебя не услышит, — Виртас
вздохнул устало и забормотал: — Делай что хочешь, делай что хочешь,
чтобы Вайю очнулась и была здорова до завтра, но это решительно
невозможно. Я же не Святой Асклепий, чтобы исцелять наложением
длани.
— Мисси! Мастер Вирт, мисси плачет! Ей больно, — Нэнс
взволнованно заламывала руки.
— Что… отойди… Нэнс… быстро, — легкий ветер, щекочущее тепло
диагностирующих чар, малая успокоительная печать в центр солнечного
сплетения, легкий ободок холода и вкус мяты на языке — Наставник
скастовал малое обезболивающее. Вирт все-таки Мастер, плести чары с
такой скоростью. До сих пор не понимаю, как в свое время в нашу
глушь удалось заманить целого светлого Мастера-целителя. А сейчас
уже и не спросишь. Не у кого.