В упор не пойму, с каких это пор он решил, что флиртовать со мной — хорошая идея.
— Ещё чего, — запоздало бурчу.
Хотя, может, вообще лучше бы проигнорировала его предложение.
— А вдруг мне хуже станет? — усмехается Давид закрывая гардеробную.
Теперь, когда он тоже в коридоре со мной стоит, ближе кажется. Тем более что ещё и подходит. Сглатываю.
— Больничку вызовешь, — на всякий случай серьёзно отвечаю.
Я так-то вообще не обязана с ним возиться. И прям умирающим он не выглядит. Я ведь даже улавливаю, как Давид напускает на себя страдальческий вид:
— А вдруг буду не способен? — как-то грустно спрашивает.
Явно намеренная интонация. Чтобы меня разжалобить. Хмурюсь, смерив его внимательным взглядом. Не понимаю этого типа. Сначала заявляет, что я его бешу, назло мне флиртует с моей подругой, а потом бросается типа за меня против, судя по произошедшему в переулке, троих и всячески дразнится, провоцирует, вызывающе себя со мной ведёт. Одним тоном поцелуй напоминает. Смущает. С толку сбивает. Ещё и откуда-то ощущение, будто ему действительно это важно: и моё присутствие здесь, и моя реакция.
— Что с тобой не так? — вырывается у меня вопрос, который по этому парню уже не первый день в мысли просится.
— А с тобой? — неожиданно серьёзно интересуется он, ещё и смотрит на меня внимательно, будто и вправду понять пытается.
И о чём это, интересно? Уж я веду себя куда более логично. Помогла ему, потому что это в принципе в моём характере. Что тогда, в переулке, что сейчас.
— Почему я не ведусь на твоё очарование? — насмешливо предполагаю, скрестив руки на груди.
— А я очаровательный? — улыбается Давид.
При этом ярче демонстрирует кровь на губах и явно выбитый зуб. Прикусываю губу: почему-то от этого не по себе, сердце по-дурацки пропускает удар. И даже не хочется огрызнуться, что видок у него сейчас далёкий от очарования. Более того, я как будто даже не злюсь на него за то, что к словам цепляется.
Вот какого чёрта я такая сердобольная? Да ещё и именно с ним уже в который раз.
— Себя таким явно считаешь, — наконец нахожусь с ответом.
— И тебя тоже, — на удивление мягко и почти даже ласково заявляет Давид, в очередной раз ошарашивая. — Когда не вредничаешь. Хотя даже тогда. Горячо ты это делаешь.
Вот и почему он так смотрит? Глаза потемневшие, внимательно вглядывающиеся в мои, ещё и блеск в них необычный… Слегка завораживающий.