— Это вряд ли, — со странной усмешкой возражает Давид.
Вздыхаю. На самом деле да, я тоже уверена, что они не
объявятся. Хорошенько я их напугала, и буду считать, что этими безучастными
словами Давид признаёт сей факт. Но всё же… Как объяснить этому придурку, что
мне будет спокойнее видеть, что он в сохранности в свой подъезд заходит?
Прямыми словами не хочу.
— Тебе обязательно упрямиться? — не выдерживаю и
выплёскиваю часть скопившегося за вечер недовольства.
— А тебе обязательно чувствовать себя спасительницей? —
грубо парирует Давид.
Резко как-то. И жёстко… Аж до обидного.
Непроизвольно отступаю на шаг. Меня настолько
ненавидят — ладно, фиг с этим, не стремлюсь ему нравиться. Но огрызаться в
ответ на мои попытки его же шкуру сохранить… Ещё и унижать этим
пренебрежительным «чувствовать себя спасительницей».
Если я и чувствую себя кем-то, то идиоткой. Разумнее
будет и вправду уехать, и пошёл бы он к чёрту, но всё равно ведь не могу.
Только и стою перед ним в растерянном оцепенении.
— Прости, — слышу неожиданно мягкое. Неужели до Давида
доходит, что перегнул? — И спасибо тебе, правда. Не думал, что кто-то может
вмешаться. Тем более, ты.
«Тем более ты»… Сомнительное извинение, да и
благодарность так себе. Но хоть что-то из себя выжал. И даже смотрит уже
по-другому как-то. Сложно сказать, как, да и неважно. Хоть не пристально и не
насмешливо.
— В знак благодарности садись на байк, чтобы моя
спасительная миссия была полностью выполнена, — не удерживаюсь от того, чтобы
съязвить по поводу его прошлых слов.
Давид усмехается то ли моему уколу, то ли своим
каким-то мыслям.
— Не привык сидеть на нём сзади, — серьёзно заявляет.
Вот уж внезапно так внезапно.
— Типа ты тоже байкер? — недоверчиво прищуриваюсь.
— Предпочитаю машину. Но умею и на мотоцикле.
А ведь Давид решительно настроен. Так и чувствую, что
ли сам поведёт, либо ещё долго его уговаривать придётся. В лучшем случае. В
худшем — уеду ни с чем.
Почему-то вдруг довольно легко решаю уступить. Так уж
и быть, пощажу его гордость. А то и так его спасла, ещё и осудив умение
драться.
— Ладно, посмотрим, что умеешь.
Вот это облом, конечно. Тотальный. И такой внезапный…
Вика, чтоб её. Только Крючкова могла такое выкинуть.
Байкерша хренова.
Когда моего младшего брата избили трое отморозков —
просто потому, что он нравится девушке, которую хочет главарь их дурацкой
тройки — я, естественно, пылал жаждой отомстить ублюдкам. Отделать их так,
чтобы дышать не могли. Прекрасно отдавал себе отчёт в том, что в одиночку такие
дела не решаются — мне не махач нужен, а их унижение, поражение. Благо, друзья
у меня есть, помогли бы.