Фрейлина скривилась, открыла было рот, чтобы что-то ответить, наткнулась взглядом на императора и молча села.
Зато я теперь прямо-таки извелась. Что там такого можно было увидеть, на лице или в глазах императора, что эта нахалка решила не нарываться? Да, императорская семья уже знала, что брак нельзя было разорвать. Но то они. Придворным не сообщили. И чем тогда император мог повлиять на говорившую?
Следом встал другой придворный, брюнет в годах, широкий в плечах, не особо высокий, с решительным лицом. В отличие от многих мужчин за столом, он был одет скромно, без лишних украшений камзола.
- Ваше высочество, - обратился он принцу, - как ваш бывший учитель, желаю вам выдержки, мужества, терпения и мудрости.
«Смотри, нее прибей молодую супругу в порыве гнева», - перевела я для себя. Муж, видимо, перевел фразу так же, потому что довольно прохладно поблагодарил говорившего.
В дальнейшие тосты я особо не вслушивалась. Никаких гадостей больше не желали. Я легкая ирония или сарказм в тостах, как я поняла, здесь прощались.
В отличие от земных застольных традиций, здесь не кричали: «Горько», и я смогла благополучно набить живот. Наконец, когда есть стало уже опасно для жизни, – бока так и норовили треснуть от попавшей в желудок еды – мы с принцем встали из-за стола и удались под внимательными взглядами его родных и двора.
- Не напрягайтесь так, ронья Анастасья, - негромко заметил муж, когда мы вышли из обеденного зала и поднимались по лестнице в одну из спален, чью, я не знала. – Ничего страшного с вами не произошло.
Угу. Подумаешь, несколько раз ткнули носом в неблагородное происхождение. Тебе, девка, рядом с принцем не место. Не страшно, да. Выжила? Пережила свадебный обряд? Вот и радуйся.
- Зато я теперь замужем, - невпопад заметила я, сама не понимая, кому отвечаю: мужу или собственным мыслям.
Тихий смешок. И затем:
- Вы чересчур откровенны, ронья Анастасья. При дворе это редкость.
Это везде редкость. В любом обществе, независимо от мира. В глаза лебезят, за глаза помоями обольют.
- Мне нечего скрывать, ваше высочество, - пожала я плечами. – Такие скромные девушки, как я, ничего не имеют за душой, чтобы по-настоящему бояться или лицемерить.
Между тем мы дошли до одной из комнат, явно не моей.
Дверь открылась, передо мной оказался интерьер незнакомой комнаты, явно мужской. И мебель, и ковры однозначно были дороже, чем в выделенной мне спальне. С другой стороны, никакой роскоши не наблюдалось. Все было по-спартански скромно: ни салфеток, ни статуэток, ни лишних кресел – ничего подобного. Кровать, шкаф, письменный стол, кресло у окна и стул напротив стола. Плюс ковры на стенах и полу, защищавшие от холода. Все.