Только и смогла, что поднять
голову, не отводя взгляда от него.
Глаза Валентина словно бы
гипнотизировали, манили, дурманили. Голова пошла кругом, когда он протянул руку
и коснулся моей щеки, по коже побежали мурашки. Я не отпрянула, не оттолкнула
его, не закричала. Должно быть, это и есть выдержка, когда лучше застыть на
месте и не сделать себе хуже.
А потом с моих уст сорвалось
хриплое и яростное:
- Я никогда не стану вашей женой!
Валентин дернул щекой.
- Очень жаль. Потому что, когда я
уломаю вашего брата в письмах, он тотчас же вышлет ваше приданое.
- Не быть этому! – воскликнула я,
пораженная собственной смелостью.
Даже усталость сейчас не могла
мной повелевать. Я страстно желала остаться собой – избалованной девчонкой из дома
Шелтон. И, судя по хмурому лицу Гуммеля, он совершенно не желал получить отпор.
- Позволите узнать, почему? –
вкрадчиво спросил он, не переставая смотреть мне в глаза.
С моих уст сорвался, наверное,
слишком храбрый ответ:
- Потому что я в своих письмах
буду умолять его об обратном!
Валентин
Вызов, брошенный девушкой, меня
изрядно озадачил.
Не ожидал подобной дерзости в
свой адрес. Хотя, конечно, и не надеялся, что она сразу же согласится на роль
жены ради спасения своей родины. Ее не могли не предупредить. Или Джулия Шелтон
очень смелая, или очень глупая, или просто не понимает причину своего появления
здесь. Одно из трех.
Но в тот момент я почти не мог
думать.
Все мое существо охватили
гордость, ярость, злость. Никто раньше не смел отказывать князю Гуммелю. Любая
аранийка поспешила бы снять юбку за один мой пылкий взгляд. А эта фиаламская
гордячка смеет ставить под сомнение доказательства согласия ее брата со мной! И
еще вызывающе дерзит мне! А ведь говорили, будто она нежная, милая, невинная,
славная… Что-то непохоже. Буду уповать, что первое впечатление обманчиво, но
пока знакомство с Джулией вызывало у меня один только скепсис.
Я смотрел на нее в упор.
Она взирала на меня исподлобья.
- Когда я уломаю вашего брата в
письмах, он тотчас же вышлет ваше приданое.
- Я в своих письмах буду умолять
его об обратном!
Это стало последней каплей.
Приблизившись к нахалке вплотную,
я загнал ее в угол. Она явно испугалась и утратила свою дерзкую удаль, смотрела
на меня широко раскрытыми глазами. А я не мог отвести взгляда от пухлых
розовых, слегка приоткрытых губ. Захотелось впиться в них страстным поцелуем,
показать, что она принадлежит мне и что иначе быть не может. Прижать гордячку к
себе, жадно шарить руками по ее телу, шептать на ухо непристойности, наблюдать,
как бледные щеки наливаются красным цветом.