А всё потому, что без побоев не ушел никто. Уже обзаведшиеся
унизительными синяками новички быстро становились неинтересными
встречающей их делегации, а потому спокойно теперь могли поспешить
к ближайшей гильдии, чтобы поскорей попроситься под её защиту,
милостиво предложенную ею. Всякие же хитрецы-беглецы не имели
возможности проникнуть под защиту стен на холме, пока не получили
своё, да ещё и с довеском, от со знанием дела преградивших им путь
дубиноносцев. Ну а всевозможные сопротивленцы, чье достоинство было
уязвлено неспровоцированной агрессией, и вовсе отхватили приличных
тумаков, а не лишь символических, как менее гордые личности.
Понятное дело, по итогу все всё равно ушли на своих ногах, ведь
членовредительством люди Косого не занимались, ясное дело, имея
иные цели в этой своей, скорее психической, атаке.
— Всегда знала, что ты приспособленец, Абель, — презрительно
высказалась, потирая ушибленный зад, топающая рядом одноклассница
Ирма Махт. — Ты жалок! Тебя ещё не успели ударить, а ты, как
презренный червь, плюхнулся в пыль и принялся молить о пощаде.
Хорошо, что тебе всё равно отвесили!
— А что же ты за мной-то увязалась, а не носишься сейчас с
Ка́уф, который, по дурости прикрыв грудью тебя неблагодарную,
неслабо так в итоге получил? Да и не я один, справедливости ради,
труса врубил. Вон, Крамс тоже прикинулся мертвым. Хитрый жук.
— Дурак! Не равняй себя, жалкую пародию на человека, и отважного
Макса Кауф, — удивленно глянув на неожиданно отозвавшегося
одноклассника, всё же ответила на претензию русоволосая и
сероглазая Махт.
А на лице ее читалось при этом нечто навроде: «Оно заговорило,
серьезно?»
— Повторюсь. Тогда почему ты не с отважным Максом Кауф
сейчас?
— А я и не с тобой! Просто ты рядом идешь. Иди где-нибудь в
другом месте, урод.
— А, я понял. Ты, неблагодарная, попросту трусливо сбежала,
бросив своего защитника, и теперь вот, исходя желчью, попросту
срываешь свою злобу. Бывает, чё. Что ж, тогда выслушай моё
пожелание, будь добра. Не разговаривай со мной. А то я не выдержу и
укорочу тебе язык. Разумеется, когда никто не будет видеть.
Ответа от удивленной небывалым событием Махт не последовало.
Шутка ли дело, терпила Абель внезапно огрызается, и за его счет
более невозможно посамоутверждаться или попросту сбросить
раздражение. Скорее, поэтому, нежели всерьез приняв угрозу, она
застыла как вкопанная и, проводив растерянным взглядом даже в
осанке после Угорска поменявшегося юношу, предусмотрительно
промолчала.