На что, окинув расфокусированным взглядом то месиво, что некогда
было Ланцем, а также бледного Майера, который из лужи собственной
крови стеклянными глазами на запрокинутой голове взирал куда-то в
небо, ну и напоследок Фармер, от подозрительно четкого укола в
спину завалившуюся прямо на своего аналогично бездыханного
возлюбленного, Браух пошатнулась и, видно исчерпав запас сил,
потеряла-таки сознание.
— Где я? — спустя некоторое время прийдя в себя, спросила
перевязанная каким-то порванным на лоскуты тряпьем Вита. — Почему я
связана?
— Ты очнулась... королева? — с насмешкой произнеся последнее
слово, заботливо поинтересовался тот самый классный тихоня,
которого теперь и не узнать — настолько изменилось его поведение.
Но он продолжил. — Не переживай, моя хорошая. Ты будешь жить. У
нас, если помнишь, иммунитет всем на зависть. В посаде, вон, полно
калек, которые после всяких жутких ран, так и не сдохнув от
сепсиса, остались вполне себе живы. Диву просто даешься. Так что не
обращай внимания на эти грязные тряпки, лапочка. Главное — кровь
остановить, и... А что это ты так на меня смотришь?
— Я тебя не узнаю, Курт. Почему? Зачем? Это ведь ты ударил в
спину Ингу? Её рана была явно от меча. Ведь так?
— Надо же, а ты не просто супер красотка, но ещё и прям умничка.
Ах, как же приятно будет превращать тебя в нечто жалкое и
уродливое. Сколько удовольствия я получу измарав тебя, такой идеал.
Как ты думаешь, моя замечательная, если продать тебя лобастым, то
они тупо сожрут или всё же превратят тебя в игрушку для утех? Ох,
как меня заводит мысль о том, что тебя, скулящую о пощаде, будут
драть всем племенем какие-нибудь вонючие монстры. А потом ты
станешь, не зная даже от кого, вынашивать их безобразных детенышей.
Которые, когда подрастут, из-за твоих материнских чувств, инстинкты
ж как-никак, так вот, ещё больше тогда станут уязвлять и ранить
тебя своим незавидным положением, будучи лишь жалкими рабами в
племени, прислуживая чистокровным членам. А те, в свою очередь, с
презрением станут помыкать твоими ненаглядными уродцами, возможно
даже принудив тебя однажды совокупляться с ними, например, для
выведения расы рабов. Ох, какой взгляд! Сколько гнева и ненависти в
нём. Ну же, посмотри ещё раз на меня так, моя прелесть. Я хочу
запомнить, какой ты была, прежде чем начну ломать тебя, в итоге
превратив в готовую на всё грязную потаскуху с угодливым взглядом.
Ну что же ты? А, дрянь? Ты ведь, словно бы и не замечая, даже
презрительным взглядом никогда не удостаивала таких как я. Зато
теперь, ух! А совсем скоро ты, наша гордая королева, будешь молить
меня, обезумев от голода, чтоб я спустил не на лицо тебе, хе-хе,
своих питательных калорий, а в рот. Да и вообще, скоро вы все,
твари, познаете, что такое быть избранными мною, беспощадным, для
моего возмездия! Сначала ты, гордая Вита Браух, а потом и эта
дрянь, легкомысленная Рита Штайн, что любит всем морочить голову.
Ведь когда я вернусь единственным выжившим героем, она по-любому
уже оголодает до такой степени, что непременно подастся в бордель.
И тогда я стану покупать её, чтобы на моих глазах её толпой
пользовали наиболее жалкие и опустившиеся уроды из самых низов,
утоляя мою жажду мести за то, что не замечала меня, ха-ха-ха,
презренного!