— Кого? Предлагай?
— Я так и не понял, почему не Вероника? И изображать ничего не нужно. А через год найдешь повод развестись или сам его создашь.
— И отдать ей половину состояния. Поверь, Ника найдет способ урвать свой кусок любыми путями. Как и сотни других подходящих женщин. Она спит и видит, как затащить меня под венец. Я ее читаю, как раскрытую книгу. Хищниц полно. Да и не хочу я реально долгое время играть роль примерного мужа и терпеть в своей кровати одну и ту же женщину. А твоя Милана немного не от мира сего. В хорошем смысле этого слова, — добавляю, ловя свирепый взгляд брата. — Деньги, как нажива и перспектива, ее не интересуют. Ну, и ей нужна наша помощь с сестрёнкой. Так почему бы не сыграть на этом, и все будут довольны. А главное все останется в семье. И отцовские юристы ничего не заподозрят.
Все просто. Мне не нужна в этом деле хищница, мне нужна мышка. А «мышки» сейчас – редкость. Я бы сказал, уникальность. Одна на миллион, но я ее нашел.
Платон молчит, сжимая губы. Идёт к бару и наливает себе коньяка.
— Не рановато для спиртного? — выгибаю брови.
— А это чтобы нервы успокоить, — заявляет брат.
— Валокординчика выпей – полезнее дня нервов. И вообще, девочка не против, чего ты-то завелся? Я твой брат. Брак фиктивен. Около года она поизображает мою супругу. Поживет в нашем доме, что, в принципе, в плюс для тебя. И девочка решит свои проблемы, и мы получим свое.
— А если просто подкупить юриста? Ведь все равно все наше! — возмущённо произносит Платон.
— Ты считаешь, я не думал об этом?! Наш отец, насколько ты понимаешь, идиотом никогда не был. И поэтому его адвокат и нотариус – немцы. Неподкупные. Один из пунктов завещания гласит: если я исполню волю отца, то его адвокат получает крупное вознаграждение. Очень крупное, — у самого болит голова от этого бренда, который придумал наш папа.
— Да сдалась ему твоя женитьба! — нервничает Платон. Развожу руками и закидываю в рот ещё одно мятное драже, чтобы подавить острую потребность в никотине. Хотя мне известны ответы. Отец очень хорошо меня знал. — Мир… — выдыхает Платон, недоговаривая.
— Ты реально завис на этой девчонке? — с интересом спрашиваю я. Нет, мой брат всегда был влюбчив. Молодость, первая любовь, первый интим, потом пошли уже девки пачками. И каждую он любил насмерть. Сейчас, к двадцати пяти годам, вроде стал серьезнее, остыл. А тут снова «люблю».