После третьего класса, начав посещать воскресную школу, я мое
понимание мироустройства сложилось в стройную и понятную систему.
Магия магией, меня она не касается. Я не могу творить волшбу,
кидать плазменные шары или наложением рук заваривать дыры в трубе
магистрального газопровода. Просто у маленького сироты, где-то там,
в Предвечном Небе есть небесный покровитель, который вот таким,
странным образом, помогает мне выживать в этом неласковом мире.
Мужская спальня старшей группы государственного приюта номер
семь имени Ермака.
С Колей Рябовым мы друзья, корешки, закадыки. Зовите, как
хотите, но в те минуты, когда одному из нас грозила нешуточная
опасность, второй всегда оказывался рядом, за плечом. И пусть мы
частенько огребали от «старшаков» неслабо, это всегда легче, чем
погибать в одиночку. А в своей группе нас давно никто не трогал,
ибо это всегда кончалось одинаково – сколько бы человек не пытались
поставить нас на место, мы всегда оставляли последнее слово за
собой. Рано или поздно, но наши обидчики оказывались наедине с
нами, а за каждый удар, нанесенный нам, мы всегда отвечали
вдвойне.
Причиной, почему я задремал в страхе, что не смогу проснутся
через три часа являлось наше горячее желание совершить
преступление. Хотя, мой товарищ Коля, всегда имевший тягу к около
юридическому словоблудию, горячо убеждал меня, что проникновение в
запертый кабинет заведующей приютом в ночное время необходимо
трактовать не как кража со взломом, а как доступ к личным данным в
условиях крайней необходимости.
Но, как бы не расходились мы с другом в юридической
классификации наших действий, надо было вставать и идти. Дело в
том, что до нашего выпуска из приюта оставалось около недели. В
качестве государственной поддержки от государства ребенок-сирота
получал небольшую подъемную сумму и жилье. Причем, если после
смерти родителей ребенок наследовал недвижимое имущество, то, до
окончания средней школы и выпуска из приюта, этой недвижимостью
управлял приют, через уполномоченных специалистов, а доходы от
недвижимости поступали на счет приюта. Если же наследовать было
нечего, или наследуемое имущество приходило в негодность (пожары,
сели, землетрясения и падения небесных тел), то эти дети получали в
пользование небольшие квартирки-студии в домах социального фонда. В
целях безопасности, первые пять лет сирота был не вправе продать,
предоставленное государством, жилье, в остальном он был вправе
распоряжаться им в соответствии с законодательством. И это было
замечательно. Юноша или девушка, не имеющие поддержки семьи,
получали увесистый якорь безопасности, на который можно было
опереться, свое убежище, свою крепость. Вот только я хорошо помнил,
что до приюта я жил в большом доме, не похожем ни на барак или чум.
Родителей своих не помнил, а вот дом помнил. Дом с садом, с
покрытой серым асфальтом дорожкой, что, чуть извиваясь между густых
елей и плафонов светильников, установленных на небольших
постаментах, вела к двухэтажному дому из бурого кирпича, с высокими
стрельчатыми окнами и башенкой, делающей дом похожим на маленький
замок.