- А? Извини…
- Я говорю, что с твоими родителями случилось.
- Ты уверен, что хочешь это знать?
- Конечно.
- Я карту памяти нашел, там съемка с какого-то приема снята, как
я понял в Сенатском дворце, когда тех, что из батальона в живых
остался, награждали.
Я рассказывал, замершему с открытым ртом Николаю, эпизоды
приема, записанные на карте памяти: - веселые молодые парни,
чокающиеся с президентом фужерами с игристым, музыка, какие-то
важные генералы в золоте позументов и наград, потом крики, какие-то
хлопки, ноги в брюках с широкими лампасами, лежащих навзничь людей,
после чего на экране возникло закаменевшее, бледное лицо
Президента, фиолетовая полупрозрачная стена, разделившая огромный,
великолепно обставленный зал на две половины, молодые мужики в
темных костюмах, с оружием в руках, что безуспешно бьются об эту
стену, и взволнованный голос за кадром:
- Господин Президент, приносим свои извинения, но к этим
генералам за долгие месяцы войны накопилось множество вопросов. Мы
же предлагаем вам стать императором и магом и если вы согласны, то
мы все готовы принести вам клятву верности.
- Слушай, это когда был раскрыт заговор генералов и покушение на
Президента было предотвращено? В учебнике про это половина страницы
была записана.
- Наверное. Но только, как я понял, что Президент, став
Императором, не простил тех, кто убил людей, которых он считал
друзьями. Я потом в Сети посмотрел, через десять лет, половина из
оставшихся в живых солдат батальона стала быстро умирать от
болезней, либо от несчастных случаев, а оставшиеся после этой
эпидемии, в основном, ушли в отставку. На службе осталось от силы с
десяток человек. Что конкретно с моими родителями стало я не знаю,
но думаю, что ничего хорошего.
- Охренеть. – Коля впал в задумчивость: - Зря, наверное, ты мне
это сказал.
- Так не рассказывай никому, и все будет нормально.
- Слушай, давай, все-таки, пойдем, поедим. – Николай был упорен
в достижении поставленной цели.
- Да не вопрос, пошли. Я, вроде, все важное сказал.
Мы зашли поужинать в ресторанчик, расположенный в полуподвале
старого двухэтажного дома по проспекту Героев. На, покрытой
благородной патиной, медной вывеске старорусским уставом было
выведено «Трактиры Дениса Иванова».
Пока мой голодный товарищ, со стоном наслаждения, поглощал
свиные ребрышки и котлеты с телячьей щековины, я огляделся по
сторонам. Трактир был почти полон, очевидно, место популярное.
Столики отделялись друг от друга деревянными барьерами высотой
примерно по грудь взрослого человека, поэтому было ощущение
определенной приватности.