Каких
только действий не предпринимала мама для избавления единственного сына от
жутких кожных образований. Водила по врачам и косметологам, не жалея сил и не
теряя надежду. Но процедуры не имели должного воздействия на жуткие прыщи.
Врачи разводили руками, косметологи печально покачивали головами. Мама украдкой
вытирала слезы. Отец недовольно поджимал губы, обнимал жену, шепча ей на ушко:
«Потерпи, любимая, скоро все наладится» Женщина, шмыгая носом, интересовалась,
когда же настанет это «скоро» и, сдвинув бровки, тыкала мужа кулачком в грудь
со словами обвинения в адрес его предков, что наделили их сына проклятием. Отец
снисходительно улыбался, заверяя её в невозможности анафемы, приободряющее хлопал сына по плечу,
подмигивал черным глазом, интересуясь, неужели и его отпрыск верит в
несуществующее наказание. Сын гордо вскидывал голову, отрицая наличие у него
каких-либо предрассудков. А ночью мечтал о друге и, конечно же, подружке.
Так
бы, наверное, он и влачил свое существование изгоем среди однокурсников. Так бы
и ждал свою красавицу, что полюбит не за
внешность, а за доброе сердце, открытую душу и веселый нрав. Если бы утром в
восемнадцатый день рождения на пороге спальни не появился отец и не преподнёс
сыну сюрприз. Хотя глава семьи назвал бы это «сюрпризом» с большой натяжкой.
Обычай. Один из немногих в старинном
аристократическом роду. Не плохой обычай. Отличный обычай! По мнению мужчин
древнего семейства. Никто от него не
отказывался и не подвергал сомнению.
Его
мать разрешилась родами в первых числах июля, за что он был ей безмерно
благодарен. Традиция приглашать одногруппников на празднование дня рождения
отпадала сама собой.
Учебный
год закончен. Студенты вернулись в родные пенаты и ему не надо выслушивать
вежливые отказы. По сложившемуся обыкновению он проводил этот день в кругу
немногочисленных родственников, что собирались на праздничный обед под
натянутыми тэнами в огромном внутреннем дворе родового поместья.
В
первый день восемнадцатого года жизни он проснулся рано. И не потому, что яркие
лучи летнего солнца нагло хозяйничали на его постели, а от предчувствия нового,
необычного, невозможного.
Ощущения
копошились в районе солнечного сплетения, выбирая, где бы им расположиться: или
за грудной клеткой, или в районе пупка и весь день напоминать о себе легкой
тошнотой.