На
какое-то время между поколениями рода Конти повисло молчание. Младшее подозрительно вглядывалось в невозмутимое
лицо старшего. Не заметив ничего необычного, юноша опустил глаза.
«Папа
идея так себе. Жуткая. Дикая. Гребанные
предки».
Он
совсем не так представлял свой первый раз, а... да никак он его не представлял.
Скверные образования на лице обрывали все фантазии о возможном первом разе в
период мужской силы, если только в более зрелом возрасте, когда для многих неважна
внешность. Его усыпанное прыщами лицо всплыло под веками, и он не был уверен,
что и проститутка... жрица любви, как
он для себя решил её называть, в ужасе не шарахнется от него и её не стошнит,
даже если отец заплатит приличную сумму за своего сына-чудовище.
—
Папа, бредовая идея, — Тео решил избежать предстоящего унижения.
Глупых
однокурсниц ещё он мог вытерпеть, а вот жрица
любви с красивым лицом, прекрасным упругим небольшим бюстом, округлыми
бедрами, стройными ножками и шоколадными локонами, воображение рисовало именно
такой образ. Красотка будет брезгливо морщиться, смотря на юного Конти и, в
конце концов, её вырвет, — такого позора
он не выдержит.
—Тео,
отказаться не получится. Ты — Конти и должен следовать обычаям, устоям и
правилам рода, — отмел сопротивление отец.
«Чертова
семья. Чертовы средневековые устои».
Холл
заведения значительно отличался от внешнего облика, в нем смешивались все известные дизайнерам стили.
Стены были обтянуты шелковой бордовой тканью, с вышитыми золотой нитью
замысловатыми узорами; между ними резвились полуобнаженные пастушки и вожделеющие
их фавны. Потолок украшали гипсовые толстощекие крылатые амурчики. В центре
располагалась огромная хрустальная люстра с позолотой. Помещение было заставлено
бесконечным количеством мебели: большие и маленькие диванчики с деревянными ножками
в виде обнаженных девушек; оббитые бархатной тканью в цвет стен, уютные кресла,
мягкие стулья, маленькие скамеечки с различными завитками всех форм и размеров;
огромный ковер цвета марсала гармонировал с обстановкой.
Тео
поморщился от интерьерного изобилия. Непреодолимое желание сбежать оттолкнуло
парня к входным дверям. Широкая ладонь
на спине отрезала путь к отступлению.
—Смелее,
мой мальчик, — придавал уверенности баритон где-то у левого уха.