В письме рассказывалось о том, как один нехороший мальчик, по
имени Уго Веласкес, подстерег сына главы местной семьи Альварес,
спровоцировал того на драку и подло убил стукнув по голове
кастетом. Именно это и послужило причиной объявления семьей
Альварес – вендетты. В общем все было перевернуто с ног на голову,
только для того, чтобы во всем обвинить именно меня, и сделать
козлом отпущения. В конце письма, следовала приписка, говорящая о
том, что семья Базилио Альварес, сумеет достойно отблагодарить
того, кто донесет до нее достоверные сведения о том, что месть была
совершена. Кроме вложенной в письмо фотографии была упомянута
родинка на моем плече, и некоторые другие особые приметы. Правда,
при этом все эти сведения, были несколько искажены. То есть если в
качестве места расположения родинки и указано было плечо, но не
сказано какое именно. Шрам под коленом тоже, хоть и был освещен, но
не указано на какой именно ноге он находился. Учитывая, что до
момента той злополучной драки, я плотно общался с парнями этой
семьи, все мои особые приметы, были хороши им известны.
Вначале мне очень захотелось переправить это письмо в полицию
Панамы, с просьбою разобраться в этом деле, и наказать виновных в
нарушении закона. Но мгновением позже подумал, что в этом случае
первым, кто попадет под молотки, окажусь я сам. Семье Альварес,
скорее погрозят пальчиком и предупредят, что делать такое нехорошо.
Чай не в средние века живем. А вот если в поле зрения полиции
попаду я сам то тут же загремлю за решетку, по обвинению в
убийстве. И кто знает, сумеют ли меня оправдать, или же мне
придется отвечать за это по закону. А уж достать меня в тюрьме, в
этом случае, будет проще простого. Сюда же могут добавить
исчезновение Альфонсо, которого поймала полиция Никарагуа, плюс
моего недавнего напарника, наверняка уже долетевшего до земли. В
общем, связываться со всем этим, было крайне нежелательно. Хотя с
другой стороны, можно было бы попытаться рассказать Базилио о том,
как я убил Уго Веласкеса, расчленил его тело на четыре части,
посадил на кол, изнасиловал, а после сжег, и скормил крокодилам.
При этом уж я-то точно смогу описать все родинки и шрамы,
находящиеся на своем теле, без каких либо ошибок. Проблема состоит
лишь в том, что на данный момент, я знаю всего лишь двоих людей,
которые гнались за мною. То есть если я пришлю ему такое письмо, в
лучшем случае, он отблагодарит того, кому отправлял свои послания,
а человеку со стороны вряд ли поверит. В общем, я решил не морочить
себе голову, а точно так же изорвал письмо в клочья и только
собрался его выбрасывать за борт, как увидел проплывающую мимо
моего шара макушку сосны. На мгновение я впал в ступор, а после
сообразил, что пока я разбирался со всеми этими письмами, воздух
находящийся в оболочке монгольфьера порядком остыл, и шар спустился
вниз. Меня это совсем не устраивало, еще не хватало упасть в лес и
попасть в лапы Гватемальским партизанам. Поэтому быстро вскочив, я
потянул за рычаг, поджигающий факел, и заставил свой шар начать
резкий подъем. Взглянув на приборы, я все же удивился, потому что
тот же высотомер показывал более тысячи метров, над уровнем моря.
Что никак не вязалось с моим представлением о высоте сосен. А
ближайшие горы, где они могли расти по моим сведениям находились
только в Британском Гондурасе.