Ботвинник замолчал. Чувствовалось, что он охвачен внутренней
борьбой. Я спокойно дождался ее завершения и ни капельки не
удивился, когда услышал:
– Встречались, Лось, и не раз. Только я долго значения им
не придавал. Была бы от них польза хоть на грамм, а так… Никчемные
игрушки в основном. Удовлетворил любопытство, Лось?
– Удовлетворил, – нейтральным тоном подтвердил я,
понимая, что концовка разговора пришлась Ботвиннику не по душе.
Пожалуй, далеко не все эти артефакты были однозначно бесполезны,
имелись, видать, среди них и толковые вещицы, но болтать о них
старшина не мог или не хотел.
Перед самым выходом меня перехватил Толик. Он переминался с ноги
на ногу и все хотел что-то спросить, но то ли стеснялся, то ли
опасался, что подниму на смех. Наконец решился и заканючил
противным голосом:
– Слышь, Лось, тебя ведь все равно долго не будет. Может,
отдашь мне пару зеленых талончиков? Ты ими все равно не
пользуешься…
Я усмехнулся:
– Что, приспичило?
– Ага, – закивал Толик. – Соскучился я по
бабскому обществу, да и бабенки по мне тоже. Только меня без
талонов Сидорыч не пускает, обещал руки-ноги переломать.
– Раз обещал, значит, сделает.
– То-то и оно, что сделает. По этой причине я и заглянул к
тебе на огонек. Ну, как – выручишь товарища?
Сидорыч у нас на Двадцатке поставлен заведовать весьма
ответственным учреждением. Так повелось, что мужчин на станции (на
других, кстати, тоже) в разы больше, чем женщин. Очевидно, какие-то
последствия войны, дополнительные побочные эффекты, что ли.
Понятно, что такая диспропорция ни к чему хорошему не приводит, вот
почему для решения этой проблемы и появились своеобразные улицы
красных фонарей, а вернее, отдельно стоящие вагончики с податливым
женским персоналом. Доступ туда строго по талонам. Сидорыч бдит,
дабы халявщики не смогли прошмыгнуть никоим образом.
Я воспользовался зеленым талоном всего один раз, когда был
совсем молодой и незрелый. Впечатлений хватило надолго, в основном
негативных. А совсем интерес пропал после того, как по настоянию
Полковника отец девушки, в которую я был тайно и очень сильно
влюблен, за повышенный продпаек для всей семьи устроил туда свою
дочь. Мне очень не хотелось увидеть Настю «при исполнении». Да чего
уж там… Я вообще больше видеть ее не хотел. Понимал, что не Настина
тут вина, но ничего с собой поделать не мог.