- Ебать-колотить, давно я так не пугался... Опа, можно же
защитить херову тучу уязвимых мест! Та-ак, разместим вдоль всего
позвоночника, на лопатках и по плечам... Теперь спустим на
подмышки, а оттуда левую часть продлим вплоть до дыры. Вот,
прекрасно! - Вик удовлетворённо урчал, как вдруг зло зашипел: -
Скотина, в каком грёбанном смысле "Нельзя расположить поверх
ранения"? Я тебя удалю нахер! И мне похер, что тебя будто бы нельзя
убрать! Внутрь тогда лезь, ну!
Четыре десятка попыток, килограмм сожжённых нервов, сорванный
голос, но доспех всё же вокруг и внутри раны расположился,
остановив кровотечение и позволив атаковать кулаком, который
пришлось также фиксировать пластинами в сомкнутом состоянии.
Проматерив создателей этой полуразумной брони по всем их
родственникам до десятого поколения, Виктор провёл остатки
доступных пластин на виски́ и шею. С огромным неудовольствием
осознав отсутствие запасов еды и не в ритм напевая Б. А. У. "Голос
овощей", он с абсолютным равнодушием прошёл мимо груд костей и
литров пролитой крови, некогда бывших группой школьников младших
классов. Выскочивший из-за ближайшей машины детёныш охотника
удостоился гастрономически жадного взгляда и выпущенных когтей на
правой руке.
- Интересно, скольких из вас настигнет мучительная смерть,
прежде чем я покорю этот мир? - Философски вопросил Виктор у
корчащейся в его руке инопланетной твари. Та вежливости не оценила
и попыталась цапнуть своего душителя за предплечье, на что парень
просто перехватил её голову другой рукой, изрядно заморочившись
управлением фактически не работающей рукой, и с пугающей улыбкой
начал растягивать мелкую образину в стороны за голову и область
таза. Визг и трепыхания твари заставляли губы чешуйчатого охотника
на чешуйчатых охотников разъезжаться всё дальше, спустя какой-то
десяток секунд обнажая коренные зубы и угрожая порвать к херам
щёки. На последок громко чавкнув, не земная тушка разделилась на
две неравные части: голова и всё остальное. Довольный фырк - и
Виктор вгрызается в жёсткое, но вкусное и питательное мясо,
спокойно пережёвывая и мелкие косточки, и чешуйки, выплёвывая лишь
невкусные внутренние органы.
За этим занятием его застал врасплох усталый мужской бас:
"Пиздобляцкое мудоёбище и все его сраные предки! Волков, ублюдок
бессердечный, ты ли это?" Сказать, что Виктор охуел - это просто
ничего не сказать.