Оставив Шелестова в ожидании, я просто огляделся. Армавирская
улица Мира — одна из главных улиц в городе. Полная выбоинами, без
разметки, грязная, она уходила куда-то вдаль и терялась за
поворотом, между низкоэтажной застройкой. Всюду на электростолбах
висели фонари, часть из которых не работала. У дороги с одной
стороны протянулся тротуар, с другой — большая пустая стоянка.
Вдоль тротуара ларьки и торговые лавочки. Их обшарпанные изношенные
вывески смотрели на грязную дорогу. На ближайшей лавке витиеватыми
буквами написано: “Парикмахерская Елена”.
Над головой и немного за спиной пролегает высокий мост через
железную дорогу. Старый, давно не ремонтировавшийся, снизу он
выглядел как скелет огромного существа: обшарпанные колонны,
крошащиеся от времени перекрытия.
Когда за спиной проехала машина, я обернулась. Это бежала по
Мира одинокая белобокая восьмерка.
В изумлении я тронул свою щеку. Показалось мне на миг, что это
все сон, и сейчас я не почувствую кожи своего лица. Однако я
почувствовал.
— Ты чего застыл? Заболел, что ли? — Озаботился Шелестов. — У
нас же сегодня важный день ты че? Мы к Злобину едем.
— К Злобину… — Повторил я.
Сергей Злобин — один “бизнесмен”, с которым свел нас Шелестов.
Злобин поднялся быстро. Разбогател уже к концу девяносто второго.
Таких в то время называли “насосами”. Шелестов хотел занять у
Злобина денег на охранный бизнес. Стартового капитала-то у нас не
было. Ну а мы и подкинулись, когда Саня наплел нам в три короба,
что Злобин — честный бизнесмен, работает с американцами, а с
местными бандосами дел не имеет. Ну мы, по сути, советские еще
люди, ничего не смыслящие в том, что такое бизнес, и повелись.
— Да что с тобой, Витя?!
Убедиться мне нужно, что все это не дурацкий очень
правдоподобный сон, а реальность.
Ничего не ответив, я просто ущипнул себя за оголенное
предплечье. Почувствовал настоящую живую боль. Шелестов, изумленно
наблюдая за мной, молчал.
А ко мне потихоньку приходило осознание случившегося: я умер и
очнулся вновь молодым. Вот он я! Мои руки, мои ноги! Высокий,
крепкий парень Двадцати четырех лет. Тело так и бурлило силой и…
гормонами. Именно они сыграли, когда я чуть было не придушил
Шелестова прямо у ларька. Благо смог себя сдержать, взять в руки.
М-да, самообладания у меня теперь побольше, чем в двадцать лет.
Намного побольше.