— Ой! Уж никак черные риелторы какие? Я слышала от соседей, что
у нас в городе завелась такая банда! Бабок обманывают, убивают, а
ихнее жилье продают. Я что, на таких нарвалась?!
— Вряд ли, — я отрицательно покачал головой. — Эти просто
гопники. С Мясухи. Но для вас они тоже опасные.
— Да знаю-знаю, — она торопливо покивала. — Слышала я про деда
одного. Он, правда, квартиры не сдавал. Внук его, что тут, в
Армавире, в техникуме учился, прибился к этим Мясуховским. Так там,
у деда в хате, потом их человек по десять набивалось. Притон
настоящий устроили. Деда в могилу свели. Потому я этого, — Валерия
Павловна показала большим пальцем в стену, за которой жил Гена, —
этого паренька так и боюся.
— Правильно боитесь. Надо от него скорее избавляться.
— Да только как это сделать? — Женщина развела руками. — Я ему
боюсь лишнего сказать. Боюсь, что разозлиться, да придет ко мне со
своими дружками, квартиру громить.
— Не придет, если все правильно сделать. Слушайте, Валерия
Павловна, — хитровато глянул я на нее. — А давайте мы с вами
договоримся?
— О чем договоримся?
— Я вам помогу этого Генку из квартиры выгнать, а вы мне
отдадите его комнату. Его ж комната будет побольше.
Хозяйка задумалась, потом выдала:
— Слушай, Витя, да если ты его из квартиры как-то прогонишь, я
тебе и квартплату уменьшу. Долларов на пять.
— По рукам, — улыбнулся я.
— А тебе, спасибо большое, что этого Игоря прогнал, Витя. Не
знаю я, как ты это сделать умудрился, но благодарна я тебе всей
душой. Знаешь, как я их двоих боялась? Я и этого одного боюсь, а
двоих и подавно. Вот не заметишь, как он там сначала один, потом
уже вдвоем, потом тройкой в комнате сидят… Ну и так далее.
— Пустяк, — я отмахнулся. — И с Геной справлюсь. Без шума и
пыли.
— Если я тебя чем-то могу отблагодарить, Витя, то я с
радостью.
— Конечно, можете. Можно от вас сделать звонок?
— Да-да, проходи! — Проговорила она и повела меня вглубь
комнаты.
М-да… Очень я отвык от всего этого духа девяностых, от которого
в две тысячи двадцать четвертом и следа не осталось. А тут все им
просто было пронизано: старый ламповый телевизор, стоял на тумбе
накрытый кружевной салфеткой; лаковые стенки, полные хрустальной и
обычной посуды протянулись у двух из четырех стен; на одной
свободной висели блестящие настенные часы, сделанные в виде
наручных; на другой — железная картина-чеканка, которая изображала
обнаженную женщину.