- Моя мать - та женщина, что была со мной на том острове. Или теперь ты обвинишь меня в инцесте?
Я поражена. Я не верю своим ушам, не верю тому, что слышу. Не верю, что он это сказал.
Но в то же время знаю, что Марс не лжет. Знаю, что это правда.
Знаю, потому что с первой минуты знакомства с Софией поняла, что это не первая наша встреча, что я уже видела ее раньше. Но тогда отец назвал имя ее мужа, и я удовлетворилась этим, списав на то, что видела ее в новостях и журналах.
Трагедия с ее мужем активно освещалась в прессе, и я, конечно, слышала об этом, мне попадались какие-то статьи. Это объяснило мне знакомость ее лица, и я не вспомнила, где еще видела ее. Не стала вспоминать.
Да и тогда на Мальдивах она выглядела совсем иначе. Намного старше и измученнее. Была похожа, скорее на бабушку Марселя, чем на его мать. Но, конечно, она и не могла выглядеть иначе - это же было вскоре после гибели мужа.
Ноги подкашиваются, мир вокруг меня покачивается, и я хватаю Марселя за шею, чтобы не упасть. Он подхватывает меня за талию, его руки обнимают меня так же нежно, как раньше, его лицо так соблазнительно близко, что я почти забываю обо всем, что стоит сейчас между нами. Долгим пронзительным взглядом он смотрит в мои глаза, потом опускает их на пересохшие, приоткрытые губы, от чего внутри меня все искрит, коротит и вспыхивает.
Наплевав на всё и всех, тянусь к нему всем телом, хочу, наконец, вновь почувствовать солоноватый вкус его влажных губ, но он отстраняется. Взгляд его меняется, я понимаю, что он ничего не забыл. И разгорающееся во мне вновь пламя тухнет, как после мощной пенной струи из брандспойта.
Мои ноги как стекловата, тяжелые и непослушные, но все же я заставляю себя отпустить его и силюсь удержать равновесие самостоятельно.
- Прости, - говорю хрипло.
- Это за сейчас прости, или за тогда? - он тоже звучит чуть низко, с хрипотцой, но гораздо лучше меня владеет своим голосом.
Еще бы - ему наплевать на меня. Он хочет лишь услышать слова извинения за унизительное, несправедливое обвинение. И я должна ему это извинение.
Я должна его себе.
- Прости и за тогда. Я повела себя непростительно, и все же приношу свои извинения. Я не должна была делать преждевременных выводов и вообще… не имела права тебя судить.
Он стоит передо мной, так близко, но так бесконечно далеко. Руки в карманах безупречно отглаженных брюк, пиджак на одной пуговице, перваншевого оттенка рубашка - он нарушил дресс-код, но ему, конечно же, все можно - тоже застегнута не до конца, и никакого галстука. Такая небрежная элегантность, которая ему идет как никому другому. Не представляю его застегнутым на все пуговицы, лучше всего он выглядит на пляже или на доске, а костюм, хоть и сидит на нем идеально, все же чувствуется его инородность.