Поэтому, делая огромные глаза, рукой показываю
подруге, чтобы та шла на кухню. На удивление, та не начинает орать и нестись к
брату. Лишь зеркалит форму моих глаз.
- С хера ли?! – беззвучно произносит она губами.
Приходится хватать её за руку и тащить за собой в
нужном мне направлении.
- Маш, я с ним поговорила и, по-моему, он серьёзно
призадумался, – шепчу тихо, закрывая дверь кухни за нами. – Весь вечер тихий
как мышка, домашку быстро сделал и принёс сам мне на проверку. Мне даже
напоминать ему не надо было. И видно, что постоянно в каких-то своих
думках.
Подруга иронично выгибает бровь и хмуро смотрит на
меня, скрещивая руки на груди.
- Начнёшь сейчас на него орать, он стопудово психанёт,
и всё вернётся на круги своя, поэтому давай сегодня не по привычному тобой
сценарию, хорошо?
- Юлька, да на него не орать тебе надо! – в сердцах
бросает подруга. – Его тебе пороть уже надо за то, что он творит!
Я меняюсь в лице, хотя понимаю, что она это сказала
без всякого умысла и уж точно не со зла.
- Прости-прости-прости… – Машка подлетает ко мне и
обнимает, крепко сжимая. – Ты ж меня знаешь. Ляпну, не подумав
о последствиях.
- Да всё нормально, – хриплый голос всё-таки выдаёт
меня. – Нас с братом просто иногда триггерит это словечко, ты же знаешь.
Я же поэтому и из дома ушла после девятого класса,
переехав в общагу, потому что терпеть порки отчима, который это делал за любую
провинность или плохую оценку, не было уже никаких сил.
В шестнадцать лет я не думала, что своим уходом
просто перенаправила всю эту агрессию на одиннадцатилетнего ребёнка. Когда мы
ещё жили все вместе: отчим, мама, я и брат– первый никогда не бил Женьку. Уж не
знаю, почему только я вызывала такой негатив, но с братом он вёл себя в
принципе спокойно. Даже учил его каким-то мужским штучкам в виде починки труб
под раковиной или розеток.
Именно поэтому я была уверена, что с моим уходом у
них всё наладится.
Как оказалось, ничего не наладилось. Спустя
несколько лет я узнала, что всё стало намного хуже и страшнее.
- Есть хочешь? – отстраняюсь и улыбаюсь, давая
понять Машке, что со мной всё норм.
- Неа, – качает отрицательно головой. – На работе
перекусила. Рассказывай, кого наш воинственный парень опять поколотили по
какому поводу.
- Да неизвестно, – с досадой произношу, плюхаясь на
диван. – Пятнадцатилетние подростки хуже партизан. Даже учительница толком
ничего не знает. Ну а Женька, сама понимаешь, молчит. Привычное «больше не
буду» и на этом всё.