– Определенно кровь. Нам повезло. Каменный пол в этом тоннеле не позволил ей просочиться в землю, а холод не дал высохнуть. – Саймон выпрямился. – Думаю, это и есть искомый след.
Торманд последовал за другом со все возрастающей надеждой, что они вот-вот разгадают эту тайну. По следам они выбрались из тоннеля, прошли по аллее и двинулись дальше на север, но уже за конюшнями, принадлежащими самому популярному постоялому двору в городе, след потерялся, напрочь затоптанный копытами лошадей и сапогами горожан. Саймон почти час безуспешно пытался снова отыскать след, потом, негромко выругавшись, все-таки отправился за собакой. Торманд по-прежнему следовал за ним, хотя надежда быстро найти ключ к этой загадке начала стремительно таять. Как только Бонегнашер, взяв след, натянул поводок, надежда Торманда вновь начала возрастать. Совсем немного времени спустя пес вывел их к заброшенной лачуге на самой окраине города. Как только они с Саймоном вошли внутрь, Торманд почувствовал запах крови. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: они обнаружили то место, где пытали Клару. Убийца даже не потрудился хоть немного замести следы бойни. Торманд чувствовал, как к горлу подступает желчная тошнота, но заставил себя остаться с Саймоном. Увидев, как Саймон спокойно и методично осматривает комнату, Торманд решительно превозмог собственную слабость.
Он не обладал талантами, которыми были наделены многие представители его семейства, наверное, потому, что принадлежал к боковой ветви клана, но даже его скромных способностей хватало, чтобы ощутить то, что происходило здесь. Торманд все же закрыл глаза и попытался распознать сохранившиеся отголоски чувств, оставленных теми, кто побывал здесь раньше. Это был нехитрый прием, которому его обучила одна из его наиболее одаренных кузин и который действительно помогал ему максимально использовать свой скромный дар. Уже секунду спустя он почувствовал тяжелый запах панического страха, который, казалось, вытекал из всех щелей убогого жилища. Приподняв голову и по-прежнему не открывая глаз, Торманд сделал несколько шагов в глубину лачуги и сразу же ощутил повисшую в воздухе злобу и почти материализовавшуюся ненависть. К этой смеси кровавого смрада и застывшей жути примешивалось нечто такое, что лишь предположительно можно было определить как безумие.