Слух медленно возвращался. Щеки
пощипывал мороз. Снег, необычный для Чинда, плавно падал на землю и
на мундир, тут же тая и расплываясь на синей ткани мокрыми пятнами.
Грег нахмурился, не понимая, почему на нем не алый мундир. Когда он
успел переодеться?!
За спиной щелкнула ветка, и Грег
резко обернулся, атакуя не эфиром – его не было, атакуя кулаком.
Тхаги-убийцы, вооруженные алыми шарфами, умеют приближаться
неслышно, а этот допустил ошибку.
Грег метил кулаком в лицо, и не
промахнулся:
– Умри, тварь!!!
Тхаг отшатнулся… И тут окружающий мир
тяжело опустился на усталые плечи Грега.
Перед ним стояла побелевшая,
пропыленная, привычно в мальчишечьей одежде, с текущей по щеке
кровью… Лиз. Его Элизабет.
Сердце провалилось куда-то в
пятки.
Кулаки сами разжались.
В животе замер кусок льда, как тогда,
на крыльце Королевского суда.
Грег не мог пошевелиться или что-то
сказать.
Хотелось превратиться в камень и ни о
чем не думать.
Он впервые ударил женщину.
Он ударил ту, кого обещал
защищать.
Он ударил ту, на кого поклялся даже
голос никогда не повышать. У них был договор: он раз поднимет на
неё голос, и она уйдет… Единственная, кто верил в него. Виктория
Ренар не в счет, она… Она верила в свои расчеты, а не в него.
Он закрыл глаза – все же он
отвратительная свинья, которая не в силах понять своего счастья, а
не то, что его отстоять…
Он отшатнулся назад, земля под его
ногой зашуршала мелкими камешками, сползая в пропасть. Может, так
даже лучше. Зря его оправдал отец Маркус.
***
В первый момент Лиз не поняла, что её
вырвало из сна. Постель рядом была пуста. Лиз приподнялась на
локте, через открытую дверь разглядывая обнаженного Грега, в
темноте гостиной что-то уверенно отвечающего в телефонную трубку.
Так не должно было быть! Это же её номер. Его тут не могли найти.
Или нашли, потому что произошло что-то слишком важное?
Она, заметив, как спешно принялся
одеваться Грег, спросила:
– Грег? Что-то случилось?
Не позволявший себе поднимать на неё
голос Грег рыкнул, заставляя замирать от неожиданности и в испуге
искать рукоятку револьвера под подушкой. Но все же… Все же… Все же…
Это был Грег, сейчас спешно натягивающий на себя белье и путающийся
в штанинах. Это был Грег, который до одури целовал её, это был
Грег, который рассмеялся, когда она впервые закричала в его руках
от счастья: «Тебя никогда до этого не любили, Лиззи! И я не о
плотских чувствах говорю…»…. Это был Грег, пусть наоравший на неё,
но... Она не смогла стрелять в него. Для неё он сейчас был
неопасен, а вот сам для себя… Или она ошибается и случилось что-то
страшное, что вывело Грега из себя?