Грег ничего не сказал, догоняя его.
Про утро он не знал – констебли оказались на редкость тактичными и
не обсуждали Брока. Грег старался не думать, что говорят за его
спиной. Он не был сторонником дуэлей и надеялся, что все, что
обсуждают о нем, его ушей никогда не достигнет.
В проулке у Центрального участка их
уже ждал паромобиль, солнце разбрасывало во все стороны яркие
зайчики от его натертых до блеска металлических частей. От котла
приятно тянуло теплом.
Механик кивнул в приветствии:
– Денька́, леры! – он напоследок
прошелся тряпкой по боковому зеркалу. – Все проверил: вода под
завязку, топливо тож.
– Благодарю, Эндрюс, – сказал Грег,
открывая пассажирскую дверцу. Не то, чтобы он не ориентировался в
Аквилите – просто он редко ездил на паромобилях ондурской сборки,
где руль был расположен слева. Брок удивленно приподнял брови, но
без слов пошел на водительское место.
Уже захлопывая дверцу паромобиля,
Грег услышал, как Эндрюс поинтересовался у Брока:
– Лер Мюрай… Слышали сегодняшнюю
байку? Говорят, нера одна, притворяясь благородной, заяву написала,
типа ребеночек пропал… Констебли ржут, как кони – еще никогда
сбежавшего любовничка под таким предлогом не искали.
Брок замер в дверце, оглядываясь на
Эндрюса:
– Впервые слышу, если честно. – Он
сел и захлопнул дверцу.
Грег поинтересовался:
– О чем это Эндрюс?
Брок снял с ручного тормоза, дернул
кулисный механизм и вылетел на паромобиле на Дубовую улицу:
– Не знаю. – он, внимательно глядя
вперед на оживленную улицу, всю в паромобилях и редких юрких
пароциклах, все же продолжил, словно вспомнил: – Утром нерисса
приходила в Центральный… Сказала, что у неё пропал ребенок.
Дежурный констебль не хотел принимать заявление, я и настоял.
Больше ничего не знаю.
Грег не удержался:
– Привычная ситуация: нерисса и
дракон?
Брок не сдержал смешок:
– А ты меня хорошо знаешь. Одли бы
гордился тобой – хорошая ему замена.
– Кстати, он телефонировал…
Его слова заглушил громкий гудок
паромобиля – Брок не выдержал наглости одного из водителей,
откровенно подрезавшего его на повороте.
– …твою же мать! – дополнил гудок
ругательствами в открытое окно Брок и уже тише Грегу сказал: –
прости, продолжай. Просто тут как с ума все посходили!
Грег был с ним согласен. Движение на
улицах было сумасшедшим. Обед в Аквилите был святым временем –
семьи собирались вместе: детей забирали из школ, служащие приходили
домой, так что уличное движение в это время было безумным,
оживленным и уже кое-где застопорившимся. Постовые констебли,
сидевшие в будках и управлявшие светофорами, не успевали слаженно
реагировать, организовывая движение на перекрестках, и кое-где
приходилось долго стоять, ожидая, когда движение возобновится. Брок
в такие моменты нервно стучал пальцами по рулю, а Грег
прислушивался к теплому родничку, еле слышно трепетавшему в сердце
– Лиз жила, Лиз была в сознании, ей не было больно, и это было
главное. Раньше бы он, наверное, тоже бы нервничал и давился бы
яростью из-за пытавшихся пролезть в чужой ряд водителей. Лиз
благотворно действовала на него, это Грег не мог не замечать.