Лео бежал, опираясь на Ноа и не понимал, почему эта девчонка так
бешено, весело хохочет, а потом все стало неважно – он сам
рассмеялся над глупой шуткой судьбы. Ну, хоть погулял напоследок.
Не все же Броку шокировать Аквилиту. Вот и он заслужил свою минуту
славы.
Он огляделся по сторонам и вышел из
тени – солнце уже скрылось за грядой. Его последние лучи, словно
что-то предрекая, окрашивали в недобрый алый мягкое подбрюшье
низких, уползавших к океану облаков. Как кровь. Прекрасная дева,
владычица небес как будто сердилась на него.
Холодало. Снег за день подтаял,
превращаясь в мокрую, неприятную кашицу. Идти было неприятно. Он
недовольно передернул плечами. Кожаные сапоги тут же промокли,
носки тоже. Что за погода! В городе уже летом пахнет, а тут еще
зима.
Раскаркались вороны, и тут же
замолчали, испугавшись его приближения, сидели, застыв на деревьях,
боясь даже улететь. Где-то далеко тявкнула лиса. Он надеялся, что
это самонадеянная девица не успеет прибежать.
Его ноша почти не оттягивала руки –
девочка была совсем маленькой и почти ничего не весила. Он дошел до
старой, расщепленной до корней ударом молнии нелиды, и аккуратно
опустил во влажную, пахнущую древесными соками и лишайниками
сердцевину девочку, осторожно прикрыл её мхами и велел:
– Сиди тихо, как мышка!
Глупая лисица все же успела – села на
его следы в снегу, заполненными тенями и талой водой, и
приветственно тявкнула.
Он поджал губы:
– Уходи, глупая. Ты не знаешь, во что
ввязываешься.
Та опять тявкнула и гордо
выпрямилась, вот плутовка! Думает, что сверкнет глазками, махнет
призывно хвостом, и он влюбится?
– Уходи!
Она нервно прянула ушами, но осталась
на месте. Тогда он обошел её и направился прочь – ему пора
возвращаться. Лиса припустила следом, своим хвостом заметая его
следы.
Он шел и выговаривал то ли ей, то ли
самому себе – когда-то же и он так бежал и надеялся на новый
хвост:
– Глупая, глупая лиса… Хочешь
получить второй хвост? А тебе это надо? Цена-то неподъемная:
заманивать путников, есть сырую печень…
Лиса насмешливо тявкнула.
Он бросил на неё косой взгляд:
– Тебе смешно. Только после
человеческой еды противно, знаешь ли, есть сырую печень. –
Говорить, что убивать противно, он не стал. Жизнь лисицы – это
всегда охота на чью-то жизнь. Это удел хищника, и объяснять ей, что
это плохо, глупо. Не поймет. Сейчас не поймет, а когда поймет –
будет уже поздно.