Она с трудом села, прислоняясь спиной
к ледяной каменной стене. Из носа текла кровь. Лиз вытерла её
рукавом, запрокинула голову назад, но это не помогло – только стала
давиться кровью, бегущей теперь в глотку. В ушах стоял неумолчный
гул близкого океана. В глазах двоилось и странно светилось – Лиз
готова была поклясться, что видит то, что не существует: синее
сияние крупинок потенцита на полу и стенах, пляски пыли в воздухе.
Фонарь погас, но темно не было. Пока хватало глаз, везде светились
тоннели – неярко, идти при таком свете трудно, но лучше, чем полная
темнота.
Лиз снова вытерла текущую по
подбородку кровь. Надо вставать и идти. Надо! Только сперва понять,
куда идти. Думать, почему она тут оказалась, она будет позже.
Потом. Не сейчас.
Она встала. Ноги тут же подогнулись,
и, чтобы не упасть, пришлось плечом упираться в стену. Вот так, шаг
за шагом, в странном синем свете, захлебываясь своей кровью, идти,
иначе смерть. Глупо погибнуть сейчас, когда её ждут. Грег. Брок.
Даже Андре и несносный Анри.
В воздухе на фоне синего сияния
появилось иное – более яркое, тянущееся в воздухе, как нить.
Путеводная нить. Лиз пошла за ней, понимая, насколько была глупа в
оценке поведения Грега в катакомбах Провала. Она тогда думала, что
его вежливость, его галантное обращение – всего лишь боязнь
заблудиться в подземельях без её помощи. Как же она ошибалась! Грег
мог выбраться из катакомб сам, ведомый такой вот нитью. Ему не надо
было обманывать Лиз своим поведением. Он сам по себе вежлив,
воспитан, просто немного несдержан.
Лиз гнала прочь мысли о том, почему
она видит эту путеводную нить. Да, она помнила, как Кюри стал
эфирником. Она знала, чем это грозит ей, но об этом она подумает
потом. Не сейчас. Потому что если она заставит себя думать о том,
что стала эфирницей, то смысла выбираться из катакомб никакого.
Смысл умереть на руках Грега? Уж лучше забиться в уголок и умереть
тихо, без диких силовых штормов, как в прошлом году устроила
Виктория Ренар. Лучше и честнее умереть в одиночестве, никого не
забирая с собой.
Нужно идти. Руки онемели. Ног она уже
давно не чувствовала. Она словно плыла где-то под потолком, помня
только главное – идти за нитью. Голова кружилась. В глазах то и
дело темнело. Но даже тогда за веками что-то тускло светилось,
заставляя двигаться.