Я куда-то кричу в его губы, беспомощно начинаю махать руками. Пытаюсь вырваться, но голова крепко зафиксирована и меня насилуют поцелуем беспощадно и долго.
Остаётся жмуриться, распахивать глаза, бурчать, барабанить по его стальным плечам ладонями. Шоковое состояние заставляет тело напрягаться, а потом неожиданно мякнуть. Я чувствую в себе незнакомого мужчину. Его язык опаляет всю полость моего рта, лазает везде, пытается попасть в горло как можно глубже. Игнат сплетается с моим языком и с силой засасывает его в свой рот, словно приглашая посетить своё тело.
Поцелуй становится влажным, слюнявым и неожиданно для меня начинает доставлять удовольствие. То острое чувство в низу живота, которое щемит при страхе, медленно перерастает в нечто неприличное, горячее и совершенно недопустимое.
Дикость сложившейся ситуации сквозь половое влечение никак не может уложиться в голове, и я, вся такая нерешительная по-жизни, опять начинаю метаться от желания сбежать до желания отдаться.
Только вопрос – кому?
Кто меня целует? Кто меня насильно сдерживает в своих руках, ещё и притягивает к себе, как бы я ни пыталась отпрянуть?
Игнат, мать его! Щенок Чёрный, которого надо бояться, потому что ни хрена он не изменился, только стал сильнее.
Вон, что творит!
У меня рот весь горит, слюни чуть ли не на щёки уползают, и между ног тоже становится влажно.
Я пытаюсь бороться. Поцелуй утомляет, я соскакиваю с его языка. Куда-то в сторону с трудом поворачиваю лицо, закованная его стальными пальцами, выдаю отчаянный стон:
– Помогите!
Ладони Игната насильно поворачивают голову прямо и направляют моё лицо чуть вверх.
Он смотрит на меня с какой-то остервенелой ненормальностью. Глаза почти чёрные, горят безумием. Широкий рот разъезжается в белоснежной улыбке.
Улыбка красивая, да и сам он ничего.
На этом все его достоинства заканчиваются.
– Я же тебя искал, – продолжает улыбаться он, с восторгом меня рассматривая. – Ты фамилию сменила.
Это было правдой. В свои четырнадцать лет я уже так ненавидела своего отца и мачеху, что не хотела иметь с ними общую фамилию. И взяла мамину девичью – Куликова.
Я не могу ему ответить, он так крепко сжимает моё лицо, что челюсть не двигается, и щёки в кучу собираются, чуток прикрывая глаза.
– Молодой человек, Лиза на работе, – командный голос мадам-администратора притворно-ласковый. – Можно с вами поговорить?