Теща действительно открыла рот и
наехала… на дочь.
- Света! - недовольно сказала она, -
у тебя муж кормилец, которому завидуют все женщины в СССР, двое
прелестных деточек, прекрасная квартира. Дача, наконец, и две
машины. Чего ты еще хочешь, куриное молоко? Попробуй только начни
разводится, я тебя прокляну!
Вот это Елизавета Сергеевна, вот это
любезная теща. Нет, ты сам видел изменение его поведения, но чтобы
так! - удивился он откровенно.
- Мама, я просто так! даже не
заговорила, зашипела удивленная не менее мужа Света.
Но разгореться семейной ссоре ни в
какую сторону им не дали. На кухню пришла возбужденная чем-то
Марина, а за ним… Брежнев!
М-да, если домработницу разгоряченные
женщины могли просто послать, то генеральный секретарь мог послать
любого и не по разу. Конечно, Света замолчала и даже Елизавета
Сергеевна сменила сердитую улыбку на любезную.
- Приветствую, - поздоровался Леонид
Ильич, любопытно посмотрел на женщин, у которых все было на лице,
как на холсте, только смотри на батальную картину, заговорил он,
однако, с Мишей: - Слушай, ты чего ко мне ее привел? Девчуля чуть
не звезданулась, пока говорила. Хорошо хоть моя кухарка, ей
какая-то родственница, сумела ее поддержать. Кто она тебе?
- Троюродная племянница пятиюродной
тети, - несмело сказала Марина, смотря на мужчин поочередно, -
кажется, так говорили.
Мужчины дружно грохнули. Миша, еще
смеясь, сказал:
- Троюродная племянница пятиюродной
тети – это ведь, по сути, ты?
- Да! - вытаращилась на них Марина,
окончательно смутившись, - ой, да не знаю я, но она моя дальняя
родственница.
В ответ Брежнев уже начал ругаться с
Мишей:
- Короче, зачем ты ее ко мне послал,
красавица он дивная, только вот просить не может, родственница все
переводила, словно она китаеза.
- М-м, - задумался Миша, сам умея
все, он и не думал, что другие не смогут сказать несколько слов.
Или ей не по чину подходить к генеральному секретарю?
Однако, как оказалось, Брежнев имел в
виду другое:
- Ты и сам можешь решать такое, зачем
меня дергать?
Однако и Миша был не лыком шит:
- Леонид Ильич вы прямо приказали,
что всех больных только через вас. Как я могу оспорить такое
грозное приказание?
- Ух ты! - для самого Леонида Ильича
это было неожиданно. Он даже признался: - Слушай, я тут должен
много говорить, помню не все. Так что сам решай. Но чтобы меня
лечил!