– И ты пошёл служить в имперский легион?
– Конечно. Восстание Ульфрика обречено – за ним нет ничего,
кроме горстки древних традиций – ни порядка, ни иерархии, ни
законов – просто дикие древние консервативные традиции. Которые
давно пора похоронить вместе с древними нордами.
Я кивнул, принимая к сведению.
– Когда мы победим – в Ривервуд вернутся шахтёры. Но пока что
это просто небольшой посёлок, где почти нет работы.
– Не знаю, быть мне за империю или нет – учитывая, что меня чуть
было не казнили без суда и следствия.
– Да, это минус. Имперцы стали слабеть в последнее время –
меньше порядка – больше хаоса. Не держи на империю зла, и не
советую мстить легату Рикке – нападение на имперского легата вернёт
тебя на плаху.
– Я запомню, – ответил я ему, уклончиво.
– Лучше сам вступи в имперский легион. Твои проворные лапы могут
нам сильно помочь.
– Подумаю над этим, – кивнул ему.
Меня терзала мысль об одновременно том, что я это где-то видел – и
том, что это происходит здесь и сейчас, и совсем не то, что я
видел, точнее – это место отличалось от увиденного на экране
компьютера – здесь не было никаких моделей – это были настоящие
горы. В воздухе витали легко приторные ароматы горноцвета,
растущего по бокам дороги, слышалось журчание воды откуда-то снизу
и скрип высоченных, гигантских сосен, покачивающихся на ветру. Это
была реальность. И в ней не было таких уж игровых условностей – по
крайней мере Хадвар отнюдь не следовал своему игровому прототипу
дословно. Меня он просто утащил, не дав мне даже выбирать сторону
братьев бури – и не предлагал участвовать в бою или одевать броню и
меч. Единственная игровая условность, которая у меня была –
действительно была – это инвентарь – я чувствовал, что могу
поместить или изъять из него любой предмет. То есть взять в руки,
и… отозвать, как призыватели призывают из обливиона духов или
существ – так и я мог отозвать предмет. А можно было повесить на
себя, или в карман положить. Ну и ещё был рюкзак – который я
прихватил в пыточной, когда мы убегали. Это было ужасное место –
меня прямо озноб пробрал от него – сколько здесь было пролито крови
и как жестоки были тут люди с пленниками…
Возможно, я бы хотел упрекнуть себя в излишней эмоциональности – но
это легко говорить сидя в тишине и спокойствии с чашкой чая с мятой
– а вот в этом месте, где воняет нестерпимо испражнениями, кровью и
гнилью, и висят на стенах окровавленные пыточные инструменты –
отнюдь не до показа своей мужественности и показного пофигизма. Это
пусть культиваторы дяньтяня пафосно держат морду кирпичом.