Дальше расспрашивать не стала, а то ответит еще как есть, а мне
потом мучайся. Миртен, кажется, тоже подумал о чем-то сходном. Во
всяком случае дальше он уверенно присвоил себе бразды правления
нашей затухшей застольной беседой и принялся целенаправленно и
активно меня развлекать. Столько дурацких шуток и скверных
анекдотов я давненько не слышала, со времени своего похода по горам
с Павлентием и его друзьями, пожалуй. Зато узнала, для чего они на
самом деле нужны: вот как раз для таких случаев, когда настроение
настолько паршивое, что любая тонкая шутка, для которой нужно хоть
как-то шевелить мозгами, пройдет мимо. А вот подобные потешки,
толщиной с бревно, и в таком состоянии способны вызвать натужный,
нервный смех. Все лучше, чем молчаливая апатия..
Когда голова более-менее начала соображать, я принялась себя
успокаивать, как могла, объясняла себе, что, наверняка, Лик не
просто так с этой лахудрой пошел, а хотел что-то узнать. Но все эти
доводы, будто водяной гребень о волнорез, разбивались о видение
сидящей у него на коленях прелестницы.
«Формы у нее, конечно.. талия опять же.. мда, Медея Сергеевна,
нам такое крыть совершенно нечем. Дела делами, но никто же не
говорит, что полезное нельзя совместить с приятным...»
В итоге меня штормило и кидало из крайности в крайность: то я со
свирепой убежденностью доверяла своему нанимателю, то доказывала
себе, что по сравнению с Эри я – ноль без палочки и от таких женщин
просто так не уходят, то горевала, то принималась себя жалеть. От
этих внутренних баталий я так устала, что была рада любой внешней
движухе, лишь бы от них отвлечься. И когда мы с Миртеном вышли из
таверны на свежий воздух, мне немного, совсем чуть-чуть, но все же
полегчало. Мы прогуливались по городским улицам неспешно, самыми
заковыристыми маршрутами, даже на главной площади Неккара побывали.
Площадь как площадь, вся в сером камне, с пафосной ратушей и еще
какими-то важными зданиями. На меня она впечатления не произвела.
Но в нынешнем моем состоянии мне бы и Версаль показался
недостаточно хорош. Я слегка оживилась только тогда, когда взгляд
мой наткнулся на табличку «Бездарь и Бездна» – все те же белые
буквы на черном фоне и тот же незадачливый паренек на вывеске.
Только теперь он задумчиво почесывал затылок, стоя рядом с
кривеньким заборчиком, который, надо полагать, сам и поставил. Тут
мы, кажется, и должны ждать нашего загулявшего магистра.