– Вы кому-нибудь об этом рассказывали? – спросил он, кивая в
сторону таинственного «червяка».
– Нет, если вы меня решили сами прибить, то можете не
волноваться: свидетелей не останется.
Лик усмехнулся, но радоваться по этому поводу не стал. Впрочем,
убеждать меня в том, что ничего подобного не планируется, тоже.
Минут через десять он притормозил неподалеку от входа в метро.
Осталось уточнить парочку вопросов.
– С этой поездкой... С вами же все будет в порядке? – спросила,
помявшись.
– Я дам вам знать, когда вернусь, – ответил он после недолгого
молчания.
«Ну да, врать он не любит. И на вопросы неудобные прямо
отвечать, кажется, тоже».
– Что это такое вы мне, разумеется, не скажете, – обернулась я к
нему.
Он покачал головой, и я принялась вылезать из машины.
– Правильный вопрос, не что, а откуда, Дея, – донеслось до меня,
когда моя нога коснулась земли, и я от неожиданности чуть не
треснулась головой о крышу. Кое-как завершила процесс вылезания,
ощущая себя крайне неловким раком-отшельником. Выбралась наружу и
посеменила к станции, не позволяя себе оглядываться и стараясь даже
не думать о том, что последняя фраза может означать. Довольно! Еще
не хватало из-за красивых глаз.. и носа.. и губ... и всего
остального... Короче, из-за красивого в целом мужика, влезать в
явно криминальную историю.
Тем более, что скоро мне вообще стало не до этого.
Началось все с очередного Сна.
Мы с Ведой, вспыльчивым крепышом Рогги и флегматичным
долговязым Орбом сидели за столом в «общей комнате» и поглощали из
одноразовых биоразлагаемых контейнеров стандартный только что
размороженный полдник: сырники с вареньем на белковом сахаре.
Остальные наши коллеги только-только разбирали свои пайки.
– О, поглядите-ка на эту компашку! – возмущенно
провозгласила Мико. – Как задание получать, так они в конце
тащатся, а как есть – так самые первые.
– Наглая ложь! – тут же высказался Рогги. – Мы уже
закончили, вот и пришли пораньше.
– Перестань, она специально тебя подначивает, – махнула Веда
рукой на приятеля.
– Надо еще проверить, что у вас за задание, – продолжила
наша главная придира, – наверняка что-нибудь на редкость
тривиальное.
– Ми, хорош, у меня все задачи равноценны, – важно изрек
Хань – староста нашей исследовательской группы, жутко важничающий
по поводу своего назначения. В отличии от Мико, также имевшей
предков из Азии, внешне Уве Хань совершенно на них не походил –
русоволосый, голубоглазый со вздернутым носом. До смешного
серьезный, он, кажется, был напрочь лишен чувства юмора. Возможно,
из-за этого еще с младших курсов все называли его исключительно по
фамилии.