Мама повесила отглаженное пальто на вешалку,
– Надо бы новенькое, мне хочется расклешенное из драпа, пастельного цвета, само, или сиреневого, – сказала она. – Вер, как ты думаешь, такую шляпу еще можно одеть? Мама достала из гардероба черную шляпку с тонкой сеткой, вуалью, на которой были черные горошинки поплотнее. Одела ее, взяла в руки свою черную лакированную сумочку и всунула ноги в туфли с каблуками.
– По-моему, я девка красивая, – сказала мама, улыбаясь и вертясь перед зеркалом.
– Только тебе поправиться надо, совсем зеленая! – сказала тетя Вера.
Она сняла с мамы шляпку, одела на себя.
– Нет, мне это не идет, я лучше, в своей, с полями буду ходить. И я бы лучше себе купила серое, габардиновое, как у тети Нади Карпинской, я тут недавно в магазине примерила, так благородно. С отпуска куплю, или Пашка что-нибудь сделает на продажу. Он Галине Петровне с Кооперативной, обещал буфет сделать, вот тогда денежки у нас будут, – заговорщическим тоном сказала тетя Вера.
– А мне серый цвет не пойдет, – сказала мама, – Я очень бледная. Она помазала помадой точки на щеках и растерла их рукой, – вот так лучше.
***
– Люсенька, сегодня мы с тобой поедем в Москву! – сказала радостно мама, одевая меня в мой красный капюшон, который, наконец-то, дождался выхода в свет. К тете Зине и дяде Володе, на Каланчевку!
– Ту, ту, палавоз! – запрыгала я, зная что мы поедем на поезде. Морозено!
– И мороженое купим, и пирожное. Вкусно?! – мама заманчиво улыбнулась. – Ну, побежали! – сказала она, взяв меня на руки.
Но, бежала только мама, держа на руках меня, и еще сумочку и сеточку с необходимыми вещичками, а я смотрела по сторонам, и знала, что сейчас будет перекресток, ясельки, а потом мои любимые сосенки, растущие прямо посредине улицы. Последнее препятствие деревянная лестница на платформу, сделанную из таких же досок, и мы уже у кассы. Мама перевела дух, купила билет, и, посадив меня на лавочку, уже спокойно стала ждать поезд.
В поезде я, конечно, стояла возле окошка, на лакированной лавочке, и смотрела на проезжающие поезда, на домики, на церковь, и на тетю, в белом халате, надетом поверх пальто, которая вошла в вагон с огромным серебряным коробом, висящем на толстом ремне на ее шее.
– Мороженое, кому мороженое! Эскимо, рожки, пломбир… громко на весь вагон вещала тетя.