В отличие от меня, одетой совершенно неподходяще для поиска, Ева
была готова к любым сюрпризам. Штаны пятнистой расцветки плотно
облегали длинные ноги. Темная футболка, свободная куртка. Короткие
сапоги.
Темные короткие волосы стояли ежиком. Выражение солидарности с
Ежи, предпочитавшим подобный стиль.
- И так, - она прошлась по кругу со мной в центре, - зачем я
тебе понадобилась?
- Похищена девочка… - начала я, точно зная, что эти подробности
Еве не требовались. Все, что ей требовалась, она уже считала с меня
и с тех, кто находился в комнате.
- Ты мою цену знаешь, - хмыкнула она, остановившись лицом к
лицу. Еще и улыбнувшись, продемонстрировав клыки.
И ведь человек – не зверь…
Таких, как она, ни к тем, ни к другим не отнести. И даже не
оборотень, хоть и похоже.
Она называла себя сутью. Сутью ищейки, которой была я.
Странная аналогия, но другой не было, потому как другие ярлыки к
ней совершенно не подходили.
Размышления с настроя не сбили - все уже давно отработано до
автоматизма. И не испугали, хоть и должны были. Если исходить из
представлений церкви, она была исчадием ада. Если тот, конечно,
существовал.
- Я согласна, - вздохнув – мне все чаще хотелось обходиться без
подобных представлений, произнесла я. И кивнула собственным мыслям:
людям нужна была картинка, мы их ею обеспечивали.
- Принимаю, - тут же отозвалась Ева и подмигнула – мол, не
дрейфь, будет не больно.
Потом склонилась над протянутой мной рукой…
Прокалывать вену она предпочитала не в районе локтевого сгиба, а
на запястье. Говорила, что в этом случае кровь вкуснее.
В первое мгновение, когда клык впился в кожу, действительно было
не больно. А вот потом потянуло… как если бы из меня вытягивали.
Нет, не душу – меня саму. Мои мысли, чувства, воспоминания. Мой
смех, мою грусть, переживания, радости. Мой поход в кино на
последнюю премьеру. Вкус мороженого. След на бокале от вина,
которое я смаковала. Разговор со Стасом. Танец с Кеосояди…
Она всегда делала три глотка. Но этого хватало, чтобы узнать
все, что со мной происходило, пока она охотилась в других
мирах.
- Какая мерзость…
Ева оторвалась от моей руки, успев провести языком по ранке,
потом выпрямилась и развернулась к Симцову.
Если бы не мгновение слабости – так было всегда, и ситуация, не
располагавшая к подобным проявлениям чувств, я бы засмеялась,
прекрасно представляя себе эту картину: «спрятавшийся» за кресло
подполковник и смотревшая на него Ева, на губах которой оставались
следы моей крови…