Завидев руководство, состав отвлекся от своих занятий и радостно устремился навстречу. Ксантия с Кирой тоже влились в этот поток девушек, из-за схожей одежды казавшихся теперь единым многоголовым, многоруким и многоногим организмом. А Мари, надо признать, обладала редкой способностью прекрасно с этим организмом справляться.
– Послушай, ну я не знаю, где они могут быть! – между тем раздраженно высказывала она кому-то, держа свой айфон последней модели на некотором расстоянии от уха. – Не пробовал посмотреть под кроватью? А босиком ты никак не можешь, что ли?..
Ее собственные изящные сапожки несла Ханна – брюнетка с широким, немного лопатообразным лицом, бойфренд которой уехал в Израиль, и теперь она, как могла, старалась компенсировать образовавшийся недостаток любви служением танцу вообще и Мари в частности. Ксантия только сейчас ее заметила, хотя, скорее всего, та вошла вместе с Мари. Но Мари, Мари… Мари была слишком ослепительна, чтобы вот так сразу разглядеть кого-то на ее фоне. Но нужно отдать должное Ханне. Несмотря на довольно непримечательную внешность: полные щеки, проблемную кожу и брови-ниточки, что дополнялось отсутствием талии, груди, – и в целом несколько массивную фигуру для человека, уже не первый год занимающегося танцами, танцевала она четко и ярко, едва ли не лучше всех остальных. Она дружила с Ингрид и старалась во всем копировать ее и ее вкусы. Конечно, она не одевалась так дорого, но, во всяком случае, очень старалась соответствовать. Она не стеснялась даже носить мини, что при ее комплекции было довольно рискованно. Впрочем, сегодня на ней были яркие штаны с блестками и разводами, в которых, как и во всем остальном, вполне прослеживалась «нить Ингрид».
Но гораздо удивительнее для Ксантии было не заметить длинное белое с сумасшедшими сиреневыми блестками и замысловатыми вырезами платье самой Ингрид, шедшей под руку с Ханной. К тому же в волосах у Ингрид красовалась приметная большая заколка в виде белой розы. И это же не кто-нибудь, а Ингрид, ставшая для группы настоящей находкой в лице не только танцора, но и, можно сказать, главного художника по костюмам. Да-да! Ведь именно благодаря созданным ею образам танцоры могли поймать нужное для танца состояние – ее костюмы задавали тон и манеру исполнения. Они как разные музыкальные инструменты звучали со сцены и передавали свои чувства зрителям, будь то радость, боль, счастье, и делали каждый номер индивидуальным, со своим характером, помогая передать самую суть танца!