Когда Юрий Васильевич Ромашин (отец младшенького из Ромашиных) привел в дом будущую невестку (будущую мать Сергея), чтобы поближе познакомить с родителями, то Василий Никитич, быстро смекнув, с кем имеет дело, после ухода Ольги недовольно пробурчал:
– Уж шибко бойкая… Сверло… На одном месте дыру вертит… И тараторка… Тебе, увальню, поспокойнее бы кого-то… Она тебя быстро скрутит в три погибели… Превратит в поганую тряпку… И об тебя ноги будет обтирать.
Мать же в это время сидела, сложив на коленях руки, и молчала, лишь кивала в знак согласия. Потом, правда, тихо как-то, отрешенно заметила:
– Полюбил… По нраву, наверное, сынку пришлась.
Василий Никитич, осерчав на жену, возмутился.
– Какая еще любовь?! Мы вот… Сколько живем с тобой, а о любви – ни звука. Живем, слава Богу, хорошо. Дай Бог каждому.
Бурчание отца сын пропустил мимо ушей. Похоже, он был уже в той стадии, когда хоть кол на голове теши – ему все равно. Втюрился, одним словом.
Что было делать? Проглядели, опоздали с нравоучениями, а после драки нет резона кулаками-то махать.
Сыграли свадьбу. Свадьба – не хуже других оказалась, веселой такой.
С появлением невестки в старом доме тесновато стало. Все чаще и чаще Василий Никитич, кряхтя и охая, стал впадать в глубокую задумчивость и чесать в затылке.
Как-то, сидя за ужином, Василий Никитич заговорил о наболевшем
– Сынок, видишь ли… Придется строить новый дом… Попросторнее… Чтобы было где внуку разбежаться… А то… Вон, Ольга, носится… Пыль столбом. – Насчет пыли он фигурально выразился, ибо, несмотря на тесноту, в доме поддерживались чистота и порядок, благодаря трудолюбию, нет, не невестки, а свекрови. – Что думаешь, а?
Юрий Васильевич откликнулся вопросом на вопрос:
– Дело, отец говоришь, да где деньги взять-то?
– Ну, это уже, сынок, не твоя забота… Наскребу…
И наскреб ведь! Не сразу, но дом был построен. И какой ведь дом – пятистенник2: шесть окон глядели на Запрудную улицу и по два окна с боков. Четыре небольших комнаты и кухонька. Чем, право, не хоромы? Василий Никитич предусмотрел одну комнату для внука. Хотел он внука, мечтал.
Справили опять же шумно новоселье.
Надо заметить, что Василий Никитич как в воду глядел, когда после смотрин бурчал. Потому что Ольга скрутила-таки их сына в бараний рог. И пикнуть не смел без ее разрешения. Только и слышалось в доме: «Сделаю, Олюсенька… Сбегаю, милая… Конечно, моя дорогая». Угодливость сына возмущала отца. И он часто ворчал: