Почти для всех на воле, кроме тех, чьи родственники уже сидят в тюрьмах или колониях, арестант – это совершенно Иной, Другой, а иногда даже и Чужой. И это несмотря на то, что убийцы, насильники и террористы составляют абсолютное меньшинство в общей массе зэков. Да, здесь люди встречаются разные, есть и действительно опасные и требующие немедленной изоляции “личности”, но их существование никоим образом не оправдывает гипертрофированную перекачку силовых структур людскими и денежными ресурсами, а также нахождение свыше 700 тысяч людей за колючей проволокой.
Всем нам надо меняться. И тут не может быть никаких оправданий. Ваш сын, внук, отец, дядя или племянник в любой момент может оказаться “свинченным”, а через пару суток сидеть со мной в одной камере. И это – не преувеличение. Машина только разгоняется, а над сотнями тысяч пользователей файлообменников уже занесён дамоклов меч избирательного (а это главная отличительная черта в правоприменении в РФ, создающая эффект “сидения на чемоданах”) уголовного преследования. Что будет дальше – остается только гадать, но контуры просвечиваются…
Только через солидарность и взаимоподдержку зрячих и прозревших можно найти выход из сползания России во мглу, и не стоит спрашивать, “по ком звонит колокол” – он звонит по каждому из нас.
16 июня 2013
Люди тюрьмы
Тюремный мир ненамного хуже вольного. Предписываемая ему угрюмость и дремучесть не более чем плод воображения заинтересованных лиц. Сидят обычные люди, попадающие как раз с воли. И по социальному составу сохраняется та же структура – менее образованное большинство и более обеспеченное и развитое меньшинство. Во всем остальном есть ряд особенностей, определяемых временной дисфункцией одного из регуляторов – семьи и пониженным статусом самих арестантов, по факту выступающих самой бесправной социальной группой в нашей стране.
Заточение человека заставляет его прибегать к практике нерациональных действий: ему сложнее проявлять свои таланты и способности, так как сильно ограничен простор для деятельности; приходится определяться со своим местом в тюремной иерархии, уяснять примитивные правила и законы этой среды, свыкаться с «понятиями»; включать давно отработанные механизмы защиты – религию и суеверия. И чем ближе ко всему этому индивид был на свободе, тем быстрее он погружается в атмосферу реинкарнированного Средневековья.