– А когда ты так детально изучил Юнга?
– Я его не учил. Я же сказал, что считаю его… хотя, какая разница?
– Что будем делать?
– Покрутимся здесь минут пять и поедем.
Но на третьей минуте нашего кручения меня кто-то требовательно взял за локоть.
– Зайди-ка сюда!
Это был высокий мужик в светлом костюме и с требовательным лицом, из-за которого выглядывала ведущая треннинговых курсов.
Я повернулся к жене и тихо сказал.
– Сработало! Я не надолго. Никуда не уходи и отсекай любые разговоры, хорошо?
Не отпуская мой локоть, хозяин светлого костюма почти втолкнул меня в кабинет.
– Кто ты такой? – Спросил он, обходя меня и принимая грозную стойку.
– Сейчас отвечу. Минутку.
Я открыл дверь и, выйдя в коридор, сделал вид, что читаю надпись на двери кабинета. При этом я успел подмигнуть жене.
– Извините, что мельтешу. Я думал, что совсем ошибся. Оказывается – нет. Это ваш кабинет?
– Кто ты такой?
– Если ваш, – сказал я, сделав голосовой акцент на слове «ваш», – то не скажу.
– Ты, ****ь, не понял, что я сказал?
– Понял я всё. И отвечаю. Почему старший экономист, типа вас, требует от посетителя его идентификации? Вы тут охранник на полставки?
– Сейчас ты ментам будешь рассказывать, кто и где на полставки, – грозно сказал светлокостюмный и потянулся к телефону.
– Сначала узнай, на кого повышаешь голос, экономист! Я в молодости тоже наорал на одного мужика, а то оказался Брежнев. Извиняться пришлось.
Не думаю, что экономист так сильно любил Брежнева, но звонить он никому не стал. Только внимательнее, чем при впихивании меня в кабинет, стал рассматривать.
– Свидание закончено. Я пошёл.
Тоскующий Валера крутил ручку настройки радио, развалившись на разложенном сидении.
– И что у нас плохого?
– Всё. В этом «Инцесте» негде выпить кофе, представляешь? Кстати, сколько сейчас часов после рассвета? Ого! Поехали, перекусим.
Мы нашли какое-то кафе, недалеко от кинотеатра. Оно нам понравилось, потому, что, во-первых, в нём не было явных признаков восточного колорита, а во-вторых, предлагаемые блюда были понятны даже по названиям.
Разговор, как и положено во время еды, имел бессистемный характер. Море, жара, одежда на прохожих и тому подобная болтовня плавно перешла на пересказ о минувшем собеседовании.
– Так я не въехал, твой Юнг в натуре дурко?
– Я не… понимаешь, были на свете два мужика, которые старались выгоднее продать свои идеи, касающиеся психоанализа. Победил некто Фрейд. Но ни один, ни другой не объясняют причин возникновения подобных расстройств. Они предлагают только своё видение проблемы. А раз в этой гонке преследования финишировал Фрейд, то вся психология и психиатрия подгоняют диагнозы пациентов под его выводы. Так проще лечить, тем более, что особой разницы нет – Фрейд или Юнг, Карл Маркс или Чарли Чаплин – болтовня о психоанализе заканчивается лечением седативными средствами и транквилизаторами.