– А капучино – это когда молоко в кофе, – добавил Медведь
– Хорошо, – сказал Киля, – Давай тогда латте, только попроси, чтобы они его ложечкой перемешали.
Я купил кофе и вернулся к нашему столику, держа в руках картонный поднос, похожий на упаковку для куриных яиц. На подносе дымились три бумажных стакана с кофе.
– Ребят, – обратился я к друзьям, – А не махнуть ли нам куда-нибудь прокатиться? Давайте развеемся. Чего мы вдоль границы все время маячим? Посмотрим, как там глубже, наша республика «П» поживает? А?
– Поехали в Дрыньск, – предложил неожиданно Медведь.
– Почему в Дрыньск? – спросил я в один голос с Килей.
– Не знаю, – ответил Медведь, – Мне кальсоны нужно купить, все яйца на этой границе сегодня отморозил.
– Почему нет, – сказал Киля, – Цель святая, поехали.
До Дрыньска было ехать примерно восемьдесят километров. Мы мчались по так называемым польским шоссе, узким асфальтированным тропкам, еле расходясь боковыми зеркалами нашего «Мерседеса» с несущимся навстречу грузовиками. За окнами автомобиля, через забор из деревьев, растущих по обе стороны дороги, постоянно мелькали заснеженные поля, аккуратные кирпичные домики, украшенные мигающими гирляндами, старые кирхи и придорожные кафе. Все вокруг готовилось к рождественским праздникам и здесь это ощущалось, как нигде больше. Я давно уже заметил этот дивный парадокс. Стоит тебе ближе к новогодним праздникам пересечь границу с родиной и попасть в Европу, как вместо зимней депрессии, ты сразу попадаешь в Рождество из какого-то голливудского фильма.
Заехав в город «Дрыньск», мы припарковались возле первого попавшегося магазина с надписью «Склеп», и отправились гулять пешком по городу.
Дрыньск оказался небольшим, но очень старым и красивым польским городком, с узкими улочками и домами, построенными в восемнадцатом веке. Отовсюду торчали украшенные рождественские елки и прочая праздничная атрибутика, столь близкая сердцу среднестатистического европейца.
Люблю уличных музыкантов. Особенно тех, что играют и зимой, и летом, не взирая на погоду. Они делают мир лучше. У них есть свое настоящее. Которое здесь и сейчас, которое не вписывается в вывески, стеклянные витрины, рекламные билборды, раритетные дома, не гармонирует со шныряющими по улице промоутерами и зеваками-туристами с фотоаппаратным синдромом от фирмы «Кэнон». Трудно представить, что какой-нибудь пожилой дедуля славянской внешности, в телогрейке, растягивающий сейчас перед нами эспандером меха своей видавшей виды гармошки, у одного из польских кафе города Дрыньска, вышел на улицу за большими деньгами. Он просто есть и все тут, он и его потрепанная гармошка. Виват дедуля!!! Жги свою мелодию и живи еще сто лет, играй, и еще раз играй.