– Господин, на ней было белое платье. То самое, которое тебе нравится.
– Но отца Катберта ты не обнаружил?
– Он был в черном, как и большинство конников, поэтому я мог его не заметить. Близко нам подойти не удалось, даны мчались как ветер.
Среди золы обнаружились кости. Я миновал дверь старого дома, обозначенную обгоревшими столбами, и вдохнул запах горелой плоти. Отпихнув обугленную балку, заметил в пепле арфу. Почему она не сгорела? Струны ссохлись до черных стручков, но рама выглядела целой. Я поднял инструмент, и теплое дерево попросту раскрошилось у меня в руках.
– Что сталось с Осликом? – спросил я.
Ослик был арфистом, поэтом, распевавшим боевые песни.
– Его убили, господин, – сказал Осферт.
Мехраза завыла еще громче. Она смотрела на кости, которые выгребали из золы.
– Вели ей заткнуться! – рявкнул я.
– Господин, это собачьи кости. – Крестьянин с граблями поклонился мне.
Домашние псы, которых так любила Сигунн. Мелкие терьеры, обученные истреблять крыс.
Крестьянин выудил из пепла оплавившееся серебряное блюдо.
– Они пришли не убить меня, – пробормотал я, глядя на маленькие грудные клетки терьеров.
– А зачем еще? – удивился Ситрик.
Ситрик был некогда моим слугой, а теперь стал дружинником, причем хорошим.
– Они пожаловали за Сигунн, – буркнул я, потому что не мог придумать иного объяснения.
– Но почему, лорд? Она ведь не твоя жена.
– Не жена. Но я люблю ее. Это значит, Кнуту что-то нужно.
– Кнут Длинный Меч, – с угрозой проговорил Ситрик.
Ситрик не был трусом. От Кьяртана, своего отца, Ситрик унаследовал искусство обращения с оружием. Воин стоял рядом со мной в «стене щитов», и я знал его храбрость, но при имени Кнута голос его дрогнул. Неудивительно – Кнут Ранулфсон был легендой в землях, где правят даны. Худощавый мужчина с очень бледной кожей и волосами белыми, как кость, хотя совсем еще не старик. Думается, ему было лет под сорок – это довольно много, но волосы Кнута белы с самого рождения. Уродился он хитрым и безжалостным. Его меч, Ледяная Злость, вселял страх от северных островов до южного побережья Уэссекса, а слава привлекала дружинников, пересекавших моря, чтобы служить такому вождю. Он и его приятель Зигурд Торрсон – самые могущественные лорды данов в Нортумбрии. Они питали намерение сделаться таковыми для всей Британии, да только один недруг раз за разом давал им отпор.