— Кошмар какой-то, – тру виски. Слышу, что сын поднимается наверх. – Ма, пойду поговорю с ним еще раз.
— Ладно, напиши потом, что как.
Еще несколько минут я сижу в тишине, собираясь с силами. Нужно пойти, объяснить все. Что мне больно, что не могу больше доверять Дэну.
Но когда захожу к сыну, слова застревают в горле: он собирает вещи.
— Что ты делаешь? – спрашиваю бестолково. Матвей на меня не смотрит, продолжает, процедив:
— Я же сказал, что буду жить с папой.
— Матвей, мы договорились обсудить все это чуть позже.
— Ты договорилась, – он смотрит на меня наконец. – Ты так решила. Меня не слушаешь. И с папой так же. Ты решила, и все.
— Нет, не все! Ты просто себе не представляешь, что происходит, Матвей! Я люблю твоего папу!
— Тогда почему не простишь?
— Потому что не могу. Он меня предал. Понимаешь? Мне было восемнадцать, когда мы познакомились, и с тех пор твой отец был главным и единственным в моей жизни. Но я для него нет. Он встретил другую женщину, он посчитал, что их… Отношения, – выдавливаю я из себя слово, стирая картинку из студии. Врезалась в память навсегда по ходу. – Важнее, чем наши с ним. Я не могу ему больше верить. А если он опять встретит какую-то женщину…
— Но он же сказал, что этого не будет!
— Одних слов мало.
— Так дай ему доказать!
Вздыхаю. Мы ходим по кругу. Матвей просто не хочет понимать меня, мою позицию. Потому что с его точки зрения она сулит несчастье. А отец уже подарил ему надежду на то, что все будет хорошо.
Я подыскиваю слова и снова не нахожу. Матвей только сжимает губы, продолжает закидывать вещи в большую спортивную сумку.
— Папа скоро заедет за мной, – говорит тихо, снова не смотрит.
— Матвей… – мое сердце готово в эту секунду разорваться. Я проигрываю Дэну. Теряю сына. – А как же я? Ты вот так просто оставишь меня одну? Я ведь тоже тебя люблю!
Он на секунду замирает над вещами.
— И я тебя люблю, мам, – его глаза наполнены болью, и из-за этого хочется рвать и метать. – Но если я останусь, то вообще никаких шансов не будет, что ты вернешься. Папа приехал.
Взяв сумку, сын идет из комнаты, а я сижу на месте, словно в статую превратилась. В последний момент Матвей все же замирает, крепко меня обнимает, я цепляюсь за него в дурацкой надежде.
— Я буду ждать тебя, мам, – шепчет Мот, а потом уходит. Смотрю в пустоту, слушая, как сын спускается по лестнице, а потом кубарем несусь следом.