Первые шаги в православном храме (двенадцать совместных путешествий) - страница 19

Что означают буквы на нимбе икон Иисуса Христа? Отвечает иеромонах Иов (Гумеров), насельник Сретенского монастыря (Москва)[21]:

«Существуют определенные канонические требования в иконографии Господа нашего Спасителя.

1. Надписание имени: IC XC. Над каждой парой букв ставится титло (в церковнославянском языке – знак над сокращением слова).

2. Крестчатый нимб, указывающий на Голгофский Крест, на котором Спаситель мира принес Искупительную Жертву.

3. На нимбе справа, слева и сверху стоят три греческие буквы – O (омикрон), Ω (омега) и N (ню), образующие слово Сущий. Это надписание имеет принципиальный характер, поскольку указывает на Божество Иисуса Христа. Сущий – одно из имен Божиих (см.: Исх. 3, 14). В греческой традиции буквы располагаются так: слева O (омикрон), вверху – Ω (омега), а N (ню) справа. На русских иконах омега иногда заменяется церковнославянской буквой n и порядок расположения букв иной, чем на греческих иконах: слева n, вверху О (он), а справа – Н (наш)».

Такой вопрос задают нередко, почти всегда дополняя его мыслью, что у первых христиан было иначе, что апостолы были простыми рыбаками, что Христос учил бедности и т. д.

Храм – дом Божий, построенный нашими, человеческими руками, но освященный присутствием Божиим. И храм – прежде всего образ Царства Небесного. Если бы люди приходили сюда просто пообщаться и поговорить о Боге, научиться некой философии, порадоваться, как хорошо быть хорошим человеком среди хороших людей, вся эта красота и «роскошь» (а точнее сказать, благолепие – «благая красота») не были бы нужны. Но в сияющей красоте наших храмов – отблеск Царства Небесного, в них являет Свою красоту Сам Бог, подавая нам весть о Небесных обителях.

Храм – «выделенная из всей реальности та ее часть, где встречается… дольнее и горнее, здешнее и тамошнее, временное и вечное, условное и безусловное, тленное и нетленное»[22]. «Природа религии – соединять Бога и мир, дух и плоть, смысл и реальность… Религия же ведет к таинственно-страшному и непостижимому объединению двух миров»[23].

Именно красота и великолепие византийского богослужения, по преданию церковному, оказались решающим доводом для крещения Руси: «Не знаем, на небе или на земле мы были», – сказали князю Владимиру его послы о службе в Святой Софии. И дело не в том, что наивные язычники пленились роскошью: их поразила именно небесная красота. Эта красота должна передать нам то, о чем апостол сказал: