словами, говоря с молоденькой девушкой, которую она видит впервые в жизни.
– Отчего, душенька, – вдруг молвил Иона Петрович необыкновенно мягким голосом, словно говорил с балованным ребенком, с которым поговори поласковей – и он уймется, – отчего, душенька, ты так огорчена тем, что твой кузен съездил за Лидушей? И разве плохо, что он пришелся ей по сердцу? Братец твой двоюродный холост и, насколько я знаю, намерен искать себе невесту… Да ты погляди только, разве сыщет он кого-то лучше моей Лидуши? И красавица, глаз не отвести, и не бесприданница, а наоборот! Конечно, Вася Протасов и хозяин рачительный, и во лбу семи пядей, а все же в расчетах по его имению не всегда концы с концами сходятся. Он мне сам на это жаловался в те времена, когда мы приятелями были, до того еще, когда я на тебе, душенька, женился…
Лиде показалось, что по комнате искры вихрем пронеслись в двух направлениях – это скрестились взгляды мужа и жены, и она, как ни была потрясена и ошарашена, вдруг остро их обоих пожалела. Лида помнила, в каком согласии жили ее родители: именно любовь, уважение и желание сделать друг друга счастливыми скрепляли их союз, в то время как союз дядюшки и тетушки скреплен был только взаимной ненавистью и желанием друг друга уязвить побольней да посильней.
Потом мысли ее обратились к словам о холостом положении Василия Дмитриевича Протасова, о том, что дядюшка считает Лиду достойной его невестой. Сердце ее так и забилось радостно, блаженные мечты завертелись в голове, но тотчас она одернула себя: еще неизвестно, что подумает на сей счет сам Василий Дмитриевич! – и Лида не замедлила спуститься с небес на землю.
Поединок супружеских взглядов между тем уже окончился – явной победой дядюшки.
Авдотья Валерьяновна потупилась и несколько мгновений стояла с опущенными глазами. Грудь ее – не просто пышная, но более чем пышная! – так ходуном и ходила от тяжелого, возбужденного дыхания. Наконец, откашлявшись, Авдотья Валерьяновна крикнула:
– Феоктиста! Принеси саквояж Лидии Павловны и укажи ее комнату. А вы, барышня, – Авдотья Валерьяновна к Лиде повернуться повернулась, обратиться обратилась, однако не нашла в себе сил ни назвать ее по имени, ни взглянуть ей в глаза (впрочем, этому последнему Лида могла только радоваться, опасаясь, что даже после поражения взор тетушки не утратил своей убийственной ярости), – не задерживайтесь и, умывшись, сразу поспешите к столу. Ужин готов, и мы хотели бы есть его горячим!