– В камерах для пожизненных? – удивился Японец.
– Ну, значит, наняли убийцу какого-то из тех, кто отбывает пожизненное. Не каждая ведь повитуха на такое пойдет. А пожизненное, в основном, серийные убийцы получают. Наверное, начальник тюрьмы нашел такого, за определенные льготы в содержании.
– И вот такое… Шо младенцев душит… сейчас вышло в город? – нахмурился Японец. – Вышло прямиком в город? В мой город?
– Так все вышли, – пожал плечами Котовский, – решено было всех заключенных освобождать. И серийных убийц тоже.
– Надо хоть знать, кто в той камере сидел, – не мог успокоиться Японец.
– А как узнать? Ребята вон тюрьму громят! Все бумаги во дворе жгут. Как теперь узнаешь?
Впрочем, Японец все-таки заставил Майорчика найти кого-то из заключенных. Мелкий воришка, подряженный тюремной охраной для обслуживания тех, кто сидел в подвалах, трясся от страха перед самим Мишкой Япончиком.
– Вторая дверь справа… Кто сидел? – строго допытывался Японец.
– Так убивцы там были… гы… – Воришка был придурошным, он мог только испытывать страх, и не понимал, чего от него хотят, – убивцы по жизни сидели… Не видел я их… Миски только подавал в отверстие… Лиц не видел…
– А охранники говорили, кто?
– Убивцы сидели… страшные… се… си…
– Серийные. Дальше! – Японец злился от нетерпения.
– Ну да… эти… серийные… в подвале… а кто и за шо, охранники не говорили ни за шо, ни за так, как их зовут…
– А что особое в ту дверь ты носил? Такое, шоб не как за всем?
– Вино туда давал. Бутылки. Булки еще белые. А один раз шоколад.
– Видишь, что я тебе говорил, – сказал Котовский, присутствующий при разговоре, – начальник тюрьмы нанял заключенного серийного убийцу на такую гадость. Тот за льготы и подчищал грязные дела. Только ты брось. Мало что бывает в жизни. Где ты его теперь найдешь – растворился, как рыба в воде.
Конец дома Тани на Елисаветинской улице. Увольнение из Оперного театра. Кризис весны 1919 года
Бой начался внизу на Конной, на самом ее углу и Софиевской, и постепенно переместился вверх. Выстрелы, взрывы гранат, крики раненых и умирающих, отчаянные вопли нападавших, вся эта какофония ужаса, хаоса, уличной войны захватила спокойные районы города, разрывая тихие улицы звуками взрывов и выстрелов. И тем не менее в хаосе этих огненных вихрей люди все же ходили по улицам, где текла самая настоящая кровь.