А Дарий со мной особо не общался. Особенно на тему пера
Феникса. Я пару раз пыталась завести разговор, но ведьмак всё
откладывал: «позже», «подъедем – расскажу», «поближе к делу» и всё
в таком духе. Но после Шишева обеда его разморило, и я решила
совершить ещё подход.
– Дарий, а зачем тебе то, за чем мы идём?
– Это не мне. – Он стрельнул глазами в сторону Шиша и
тоже решил не называть вещи своими именами. – Оно мне как плата
нужно.
– Шиш, будь добр, набери мне малинки, – попросила я.
Надо его отослать ненадолго. Хоть он и соглядатай моего знакомого
лешего, но всё же лазутчик.
– Что ты про свойства пера знаешь? – спросил ведьмак,
как только Шиш убрался с поляны.
– Светит ярко, – сморщилась я. – Кому-то свечей не
хватает?
– Не только светит. В пере те же способности, что и в
самой птице, только в меньшей степени. Но поскольку птицу не могут
удержать ни одни решётки, то её достать вообще не
вариант.
– Возрождение?
– Нет, исцеление.
– Кого-то желаешь вылечить? – По тому, как нахмурился
ведьмак, я поняла, что не угадала. – Тогда что?
– Ты знаешь, что все целители принадлежат царю? –
Дождавшись моего кивка, продолжил: – Я пообещал достать перо
феникса в обмен на свободу для… одного из них.
– Одного или одной?
– Одной.
Наличие в жизни ведьмака женщины, которую он спасает,
почему-то неприятно царапнуло внутри. Хотя, казалось бы, какое мне
дело. И как обычно, не подумав, язык полез вперёд
мозгов.
– Постель с ней делишь?
Ведьмак не ответил. Замолчал, словно ему рот кляпом
заткнули. А я ругала мысленно себя последними словами. Ну когда
тебя уже жизнь научит, Арина! Какое тебе, собственно, дело? Ты ещё
намекни, что сама не прочь это самое... поделить, то есть. Спину
выпрямила и сплюнула через левое плечо – придёт же такое в
голову!
И едва услышала, потому что Дарий сказал очень
тихо:
– Она моя сестра.
Я надолго замолчала, обдумывая услышанное. То, что
ведьмак занимается делами сестры – это не менее странно, чем
ведьма, которая помнит родителей. Едва пробуждается ведьмачий дар,
за мальчиками приходят мастера и уводят из семьи, чтобы учить. Не
то чтобы их запирают за высоким забором и лишают семьи. Им не
запрещается общаться с родными. Но окружение их сильно меняется,
жёсткое обучение кромсает характер, да и навий флёр прилипает к
ним, как запах навоза к скотнику. Люди чуют потустороннее и не
стремятся сближаться с такими, как они.