Сначала она не плакала, а просто сидела, словно отключившись от реальности происходящего, но через некоторое время, смысл жестоких слов, сказанных ей Егором, будто догнал её разум, резанул по сердцу словно острым ножом. Даша всхлипнула, и после этого уже заплакала, тихонько завыла, всё ещё опасаясь потревожить пьяный сон Егора. Обида на него накатила вдруг тяжёлой удушливой волной. Она уже никак не могла справиться с собой и перестать плакать, и только одна мысль без конца билась в её сознании: «За что он так с ней»? Ясно ей было только одно: между ними случилось нечто непоправимое, что нельзя уже будет исправить никогда. Такое забыть, и сделать вид, что ничего не произошло, будет просто невозможно. Недаром же говорят люди: «Что у пьяного на уме – то и на языке». Стало быть, Егор высказал ей только что всё то, о чём думал на самом деле? Получается, что так.
За окном потихоньку начала рассеиваться ночная мгла, становилось всё светлее. Даша немного успокоилась и снова прилегла на диван в гостиной, укрылась пледом. Ещё продолжая изредка всхлипывать, она сама не заметила, как уснула.
Ей казалось, что она только-только успела сомкнуть веки, как вдруг, резкий шум в кухне разбудил её. Там что-то с грохотом упало на кафельный пол и разбилось. Кто-то длинно матерно выругался. Опять что-то грохнуло. Снова послышалась злая брань. Даша в испуге подскочила с дивана, и, ничего не понимая спросонок, ещё не вспомнив после сна, что произошло совсем недавно, метнулась на шум.
Посереди кухни, держась за стол и, слегка покачиваясь, стоял Егор. Лицо его было помято, страшно и напоминало ужасную маску, волосы всклокочены, рот в оскале. Он был в той же грязной одежде. Разве что скинул с себя куртку, которую Даша так и не смогла снять с него спящего. На полу валялись разбитые стеклянный электрический чайник и кружка. У окна лежал опрокинутый стул. Егор угрюмо и зло уставился на Дашу:
– Чего припёрлась? Смотрит ещё! Глазками хлопает! Правильная вся такая! Не ошибается она ни в чём! А я вот не такой! Слышишь ты меня? Нет, ты слушай! Что хочу – то и делаю! Если захочу, могу сжечь тут всё! Я у себя дома! Иди отсюда, дура!
Даша отшатнулась. Её словно ударили наотмашь. Ещё вчера утром, перед тем, как уйти на работу, он был спокойный и добрый, каким был обычно в повседневной жизни, каким она привыкла видеть его, ничто не предвещало такого поворота событий. Они вместе мирно позавтракали, и она проводила его как обычно бывало по утрам. Чмокнув её в щёчку, Егор шагнул в кабину лифта, а Даша вернулась в квартиру. Сегодня же он вдруг превратился в какого-то страшного монстра! Как будто его сглазили или подменили. Зачем он так? Что она ему сделала?