Мне почему-то захотелось брякнуть,
что по виду она боярышня и есть. По крайней мере, выглядит не хуже.
Но сдержался. На улице тем временем совсем стемнело. Пребывая в
раздумьях, я и не заметил, как быстро пролетело время. Возница
едущего перед нами фургона зажёг на корме небольшой фонарик, чтобы
мне легче ориентироваться в темноте.
— Чэч? Я ведь правильно запомнила,
тебя Чэч зовут?
Я обернулся к охотнице. Она,
улыбаясь, чуть наклонила голову набок и мне показалось, что её
тёмно-янтарные глаза заглядывают мне в душу.
— Да?
— Слушай, а ты иномирянин или под
дебаф, режущий статы, попал?
— Иномирянин. Три месяца назад меня
в этот мир занесло.
— Иномирянин... Никогда таких, как
ты, не видела, только рассказы да байки слышала. Три месяца и уже
седьмой уровень, да ещё в пустоши... Крысы?
Прежде чем ответить, я ещё раз
взглянул ей в глаза. Презрения или брезгливости я в них не увидел,
лишь одно любопытство. Подтверждающе кивнул:
— Они самые. Агееч научил ставить
ловушки, вот потихоньку и расту.
— Молодец! — похвала прозвучала
неожиданно искренне. — А я, когда суть открылась, крыс боялась по
началу. На пруд бегала, на лягушек и жаб охотиться, не так противно
было их потрошить, как крыс. А ещё братья от меня конфеты прятали,
— рассмеялась она, — а я их искала и находила. Наверное поэтому
одним из первых «Видеть скрытое» получила. А с таким умением дорога
одна была, в охотники...
Чуть помолчав, она добавила:
— В баронские. В вольные не уйдёшь,
дома отец с матерью старые остались, за ними пригляд нужен. А
хотелось... Только барон сразу предупредил, если сбегу, как братья,
родителям достанется. Слушай, а расскажи о своём мире, а. Очень
интересно. Я ведь, кроме пустоши этой, ничего больше и не
видела.
— Погоди, Чэч, — остановил меня
голос Агееча. Старик выглянул из фургона, держа в руках две тарелки
с кашей, исходящей паром и безумно вкусным ароматом.
— Вот держи, красавица, — одну
тарелку он протянул Лире, а вторую мне. — Погоди, сейчас себе
возьму и вместе с вами послушаю.
Когда старик уселся в кресло рядом с
охотницей, я начал свой рассказ. Рассказывал и о природе, и об
истории... Даже о том, как женщины одеваются у нас в разных уголках
мира, рассказал, то и дело ловя на себе взгляд Лиры, увлечённо меня
слушающей.
— Протаска, ты ничего не чувствуешь?
— Всклокоченный Хорёк, выглянувший из фургона, выглядел очень
озабоченным. — Не ладное что-то... Не пойму только, что?