Тело мгновенно стало липким от пота. Меня трясло. Взгляд мой
метался по комнате в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы
послужить оружием.
Из глаз брызнули слезы. Не сдержалась.
— Нахрена столько тряпок, — пыхтел муж, запутавшись в
подъюбниках.
С силой дернул один из них. Ткань с треском разошлась, обнажая
правую ногу.
— Соскучилась, а, дрянь? У меня с тобой разговор короткий. Я
ведь обещал, что ты пожалеешь, если попытаешься сбежать снова?
Не смогу. Я не смогу продержаться ни минуты. И пусть, тело не
мое, и оно уже не единожды было под этим чудовищем, но душа в нем
теперь моя.
— Это еще подарок… Тебе же нравится, да? Пожалеешь ты завтра,
мерзавка.
Канделябр, стоящий на столике, казался хлипким. Я моргнула,
смахивая слезы с ресниц, и потянулась к нему, но…
Нико одним движением швырнул меня на кровать. Тонкий матрас не
защитил от падения, и от боли в спине в моих глазах помутнело.
— Нет! — я закричала, не в силах больше сдерживаться.
Пиналась изо всех сил, молотила руками. Одной рукой мужчина
вжимал меня в постель, другой срывал белье. — Нико! Хватит!
Тихий голосок из коридора заставил меня замолчать:
— Мам?
В голове с ужасающей скоростью пронеслись обрывки воспоминаний.
Майя уже видела это. Не один раз.
Ярость, застелившая мне глаза, оказалась сильнее давления на
тело пьяного мужа. С рычанием я дернулась вперед, дотянулась до
канделябра и со всего маху обрушила его на голову Нико.
Мужчина крякнул, посмотрел на меня затуманенным взглядом и
рухнул на кровать, придавив меня к ней.
Слезы обжигали мои щеки. Я с трудом выбралась из-под него, а он
остался лежать наполовину на кровати.
Руки тряслись так, что я не могла поправить рваный подол.
Канделябр выпал из моих ослабевших пальцев. Ладонями вытерла щеки и
бросилась в коридор.
— Милая, ты чего? Ну? Не спится? — голос дрожал, срывался.
Я горела желанием заорать во все горло.
— Я пить хочу, — шепнула Майя.
— Идем, малышка. Мы уходим, ладно? Погуляем, да?
— Но…
— Никаких “но”. Мы уходим.
Заскрипел протяжно засов. Звякнула связка ключей, и замочная
скважина хрустнула.
В полумраке кухни я могла отчетливо разглядеть Гану.
— Отпустите нас, — взмолилась я. — Прошу! Зачем мы вам?
— Ребенка спать уложи.
— Откройте дверь! Мы уйдем и вы нас больше никогда не
увидите!
Гана ушла без ответа. Дверь в ее комнату захлопнулась. Войти в
нее я не могла – старуха запирала ее на ключ.