Он пришёл за серьгами, сказал себе гуру. Он – раб честолюбия. Он хочет обрести статус даршани – «видящего». Хочет, чтобы я принял его как сына и отдал лучшее из того, что имею. Лучшим он считает серьги, глупец.
Он получит свои серьги.
Первый в ордене натхов, Вьяса Горакша-натх в нарушение всех заветов позволил йогинам-мирянам просить у наставника серьги, означающие третий уровень посвящения. Никто из мирян не имел права на эти серьги, и никому из них с недавних пор не отказывали в просьбе – если, конечно, миряне были способны вынести обряд. В отличие от истинных йогинов, вместе с серьгами обретавших самостоятельность, «украшенные» миряне с этого момента беспрекословно подчинялись гуру, а это стократ окупало время, потраченное на обряд, и стоимость пары жалких серёг, даже если они по-прежнему делались, как и свисток, из натурального рога антилопы. Когда идешь к великой цели, нуждаешься в ступенях, и если ступени хотят носить серьги – пусть носят.
Ничто не повредит глупцу больше его самого. Когда понимаешь, что человек никогда не поднимется к вершинам, его стоит поощрить. Тебе всё равно, а ему приятно. Ругают и наказывают только самых талантливых. Гениев же мучают день и ночь, унижая всеми способами.
Вьяса Горакша-натх был гением. Много лет подряд из него вили веревки. Суровые наставники не знали пощады, требуя полностью управлять процессом превращения страданий в энергию. Ударь кто самого гуру – захоти Горакша-натх, и удар не принёс бы ему ни эрга дополнительной энергии, словно удара и не существовало, или напротив, принёс бы в полтора раза больше, чем обычному брамайну. Холод, голод, боль, обида – гуру владел механизмом своего энергетического ресурса так превосходно, что это выходило за пределы возможного, приводя окружающих в ужас или экстаз. Серьги в ушах Горакша-натха были заслужены целиком и полностью.
И всё-таки цель оставалась недостижимой.
– Оṁkār ādināthāya namaḥ…
– Оṁkār ādināthāya namaḥ…
Жестом гуру велел ученику принять Падмасану. Когда ученик подчинился, сев в позу лотоса, гуру ладонями закрыл ему глаза, как поступают с умершим человеком. Он не стал спрашивать, что делал ученик последние сорок дней? Спал по три часа в сутки? Читал мантру? Питался смесью муки, воды и масла гхи? Какая разница, если этот йогин – пустышка? При настоящем посвящении ученик все сорок дней провёл бы подле своего наставника, и в вопросах не было бы нужды. Не было в них нужды и сейчас.